Золотые ласточки Картье
Шрифт:
И нынешним днем она возвращалась.
– Сонька! – окликнули ее.
Пашка. Запыхался. Вспотел. Клетчатая рубашка потом пропиталась. Пашкин лоб блестел испариной, и лицо тоже блестело, особенно нос, который уже отливал характерной краснотой солнечного ожога.
– Сонька! Ты Маргошу не видела? – Пашка встал, наклонившись, упершись руками в колени, и дышал часто. Объемный его живот мелко вздрагивал.
– Не видела.
– Совсем?
Софья пожала плечами, пытаясь припомнить особенности сегодняшнего дня. Поздний завтрак в компании Машки,
Потом была библиотека…
– За завтраком ее не было. За обедом тоже.
Конечно, и это даже показалось слегка странным. Не то, что Маргоша не соизволила явиться, но то, что она выпустила потенциальную жертву из поля зрения.
– Знаю, – отмахнулся Пашка. – А потом?
– И потом не видела, – Софье непонятна была этакая его обеспокоенность. – Мы с ней не особо дружим. Я вот гулять пошла…
– Одна?
– Одна. Я всегда одна гуляю.
– Не страшно?
– А чего бояться? – Софья перекинула ремень на другое плечо. – Здесь места тихие. Мне в деревне сказали…
Как выяснилось, пропала Маргоша еще с вечера, когда поругалась со Стасом. А Софья стала нечаянным свидетелем этой ссоры.
Она не пряталась, сидела на террасе, задвинув лежак в самый дальний ее угол, читала… А еще думала о том, что надо бы дачу или продать, или ею заняться. После смерти родителей Софья туда заглядывала редко. Тяжело ей там было. А продать… Мама бы этого не одобрила.
– Прекрати этот цирк! – раздраженный голос Стаса прервал Софьины мысли.
– Какой?
Этот голос она тоже узнала. Маргоша.
– Васька все равно на тебя не поведется.
– Ревнуешь?
– Нет. Я слишком хорошо знаю, какая ты тварь.
– Знаешь ли? – В голосе Маргоши прорезались мурлычущие ноты. – Или тебе кажется, что ты знаешь, а, Стас?
Надо бы подать знак, что они здесь не одни… Например, закашлять, а то ведь получится, что она, Софья, подслушивает чужую беседу.
– Знаю. Тебе нужен не он, а его деньги.
– Всем и всегда нужны деньги, даже тебе, Стасик. Или напомнить, как ты плакался, что не способен дать мне того, что я заслуживаю… А ведь слезы-то были крокодиловы… Ты ведь мог просто позвонить папочке… Примириться…
– Рассчитывала, что я… вернусь в семью?
– Рассчитывала, – не стала отрицать Маргоша. – Полтора года рассчитывала. Потратила на тебя, барана упрямого, столько времени…
– То есть меня ты не любила?
– Почему? Любила, по-своему. Но деньги, Стас, я всегда любила больше и любовью куда как искренней. У тебя ведь был шанс, когда я сказала, что выхожу за этого старого козла… Но нет, ты предпочел орать и бить посуду, а не сделать хоть что-то.
– Что именно? – ледяной раздраженный голос.
– Например, позвонить твоему отцу. Он был бы рад. И конечно же, принял бы тебя в семью…
– А заодно и тебя.
– А заодно и меня. Поверь, я была
– Ну ты и…
– Почему, Стасичек? Потому что хочу нормальной жизни? Разве это плохо? Я в отличие от некоторых росла в нищете… Знаешь, сколько у меня братиков-сестричек? Пятнадцать.
– Сколько?!
– У меня папаша на всю башку религией ударенный… И мамаша не лучше. Восемнадцать родила, двое померли, на их счастье. Остальные жили… Деревенская изба. Старшие возятся с младшими. Убирают, готовят, все вместе молятся. А отец только и повторяет, что, дескать, боженька всех нас любит… Ага, любит, только жрать приходится одну картошку. Круглый год одна картошка… Шмотье драное… Работы много… Учиться некогда… Да и зачем женщине учеба? Ей надо покорною быть, чтобы замуж выйти, пахать и рожать… Он меня продать собирался… Передать собрату по вере в жены… А мне шестнадцать было… И я сбежала. Сестрицы-то старшенькие мои давно замужем были, видела я, чего с ними происходило… Вот и пришлось сбежать. Думала к маменькиным родичам податься, которые нормальные были…
Софья замерла. Теперь ей было страшно, что ее обнаружат.
– Только эти родичи мне не особо обрадовались. Да, позволили переночевать. Одежонки старой подкинули… И будь добра, дальше сама барахтайся, как знаешь. А кому я была нужна в городе, Стасик? Никому. Тогда я и поняла, что в этой жизни полагаться стоит только на себя. И что без денег этой самой жизни нет и не будет. А ты… Капризный мальчик, который на всех разобиделся. Что плохого тебе родители желали?
– Ничего.
Глухо ответил. И непонятно, жалеет он Маргошу или злится на нее.
– Вот именно, что ничего. А ты… ты трус, Стасик. Ты побоялся возвращаться к своим и за меня бороться не захотел, типа, раз я так решила, то и…
– Ты мне изменяла с этим…
– С этим… а что мне надо было делать? На носу выпуск, диплом в зубы, и свободны. Куда идти? Где жить? С тобой и Васькой в вашей коммуналке? Я устала давиться хлебом, выгрызать каждую копейку… ты этого не понимал и понимать не хотел. Вот и пришлось искать иной вариант.
– Поздравляю, нашла.
– Нашла, – не стала отрицать Маргоша. – Если о чем и жалею, так о том, что этот козел протянул так долго. Если бы ты знал, до чего он мне был отвратителен… и детки его крови попили, не говоря уже о женушке.
– А чего ты хотела, когда в чужую семью влезла?
– Мне казалось, я ясно выразилась. Безбедной жизни я хотела… а за Ваську не бойся. Его не обижу.
– Ты ему не нужна.
– Пока не нужна, – мирно согласилась Маргоша. – Но скоро стану просто-таки необходима. Я трижды замужем побывала, поверь, опыта набралась.
Софья прикусила палец, чтобы не рассмеяться. Трижды замужем… и вправду опыт немалый.
– Послушай, – Стас уже не говорил, рычал. – Ты отстанешь от Васьки…
– Или?