Золотые рыбки
Шрифт:
— Я расскажу тебе про себя.
— Зачем? Мемуары я все равно писать не буду. Даже если очень попросишь.
— Может, детям обо мне расскажешь.
Скорее она вообще не заведет их, чтобы этого не случилось!
Машина тяжело перевалилась через глубокую колею. Алену подбросило на сиденье. Подлетел и спутник, качнул головой.
— Дальше пойдем пешком. Жалко, если машину разобьем.
Алена вытаращила глаза.
— Машину жалко? Железку! — фыркнула она, крепче сжимая руль. — А людей?
Вадим процедил сквозь
— Мама всегда ругала меня, если я ломал вещи…
— Понятно.
Остановив машину, Алена вылезла и с силой хлопнула дверцей. Если все закончится нормально, за руль она долго не сядет. Пусть ее возит Семен…
Как-то она заранее решила, что нужна ему. А если нет?
Вадим вышел на дорогу, поманил Алену:
— Пошли. Или будешь убегать? Хочешь?
Она оглянулась: вокруг темнота, далеко не убежишь. Дорогу она не знает, никогда тут не была. Виднеется лес. Но там он найдет ее и точно прикончит. Только этого и ждет. Ему хочется поиграть с ней в кошки-мышки.
Алена запахнула куртку, пошла вперед, размалывая грязь туфлями. Скоро грязь затекла и в сами туфли. Хлюпало, было холодно и противно. Моросящий дождь склеил волосы, которых она может лишиться, если блондин вспомнит про свое обещание. Час-то уже прошел…
— А он тебя не нашел.
Алена поскользнулась, упала, выставив руки. Пальцы утонули в противном месиве из грязи, старой травы, мелких камней.
— Ты что, телепат?
Она поднялась сначала на колени, потом встала на ноги. Отряхивать грязь с куртки и джинсов смысла не было. Лучше подождать, пока она подсохнет.
— Я много читал про психологию людей. Чаще всего в одинаковых ситуациях они и думают похоже. Все подконтрольно страху. Я держу в руках твой страх, значит — и тебя.
Начитанный, гад… Так иногда бывает, что много читать — мозги сломаешь!
— Зачем ты мне все рассказываешь? Все равно же убьешь…
Скоро она научится говорить о смерти не вздрагивая.
— Я еще не решил. Ты мне нравишься. На мою маму похожа… Больше, чем Катя.
Алена встрепенулась. Имя. Она должна запомнить его — Семену пригодится.
— Кто такая Катя? Ты ее тоже убил?
— Не знаю. Честно, не знаю. Она упала… Я видел кровь, но она дышала…
Алена с трудом переборола желание вцепиться ему в лицо. И как говорит: без малейшего раскаяния! Но почему изо всех людей на планете судьба выбрала в спутники этому уроду ее? Чем она провинилась?
— Почему ты не кричишь, что я убийца? — спросил он остановившись.
Алена тоже замедлила шаг, прочистила горло и хрипло проговорила:
— Если тебе нужно — скажу.
— Ты будешь делать то, что я захочу? А что ты хочешь?
— Сейчас у меня только одно желание… Я хочу пить!
Что, не ожидал? Выпучил глаза, удивлен. Да, она такая… Такая она… Хочет не спастись, а мечтает об обыкновенной воде.
— И ты не будешь уговаривать меня сдаться? — неслось в спину.
—
Пока что он стоял посреди дороги, подняв лицо навстречу дождю. Ему нравилось промокать, нравилось быть не таким, как она. Алена долго смотрела на него, думала, но ни капли жалости к нему не почувствовала.
До дома Гриши они добрались глубокой ночью. Промокли, перепачкались, замерзли. Алена выбилась из сил, но не сдавалась, упрямо передвигала ноги.
— Это то, что нам нужно.
Вадим обошел дом, прислушался, осмотрелся и остался доволен. Соседние дома далеко. С одной стороны к дому близко подходит лес. Забор со скрипучей калиткой, заросший фруктовый сад. Алена попала в кусты смородины, перемазалась в соке раздавленных ягод.
Во дворе нашелся колодец. Хоть напьется…
Вадим помогать на стал. Сложил руки и наблюдал, как она с трудом вертит ручку.
Алена вытащила ведро, поставила на край колодца и стала пить. Вода холодная, но не ледяная, зубы не ломит. Кажется, что никогда не напьешься.
— Все, напилась? Тогда пошли в дом. Ключ дай.
Вадим дернул ее за руку.
Ключи она отдала. Какой смысл сопротивляться, если даже сбежать некуда?
На крыльцо поднимались по прогибающимся ступеням. Кудинов слишком большой художник, чтобы заниматься мелким ремонтом дома.
Вадим открыл дверь, задвигал носом.
— Чем здесь пахнет?
Алена оттолкнула его, прошла вперед.
— Мой приятель художник. Это запах красок, всяких художественных прибамбасов… Если не нравится, зажми нос.
Лично она устала и не собирается искать другой дом.
Из чистеньких сеней они прошли в комнату. Алена зажгла свет. Узнается Гришина рука — деревенский стиль вперемешку с городской атрибутикой вроде тостера, кофеварки, музыкального центра. А вот студии нет. Здесь к его услугам поля, леса, домики со старой церковью, живописные овраги и ручьи. Это ли не лепота? Алена взяла со стола оставленные наброски: коровы, ферма, доярки… Кудинов действительно рисовал коров! Может, у нее еще будет шанс сказать, что рисунки замечательные.
Вадим, успевший проверить комнаты и кухню, заглянул через плечо:
— У твоего друга есть талант. Он известный художник?
— В богемной тусовке — да, вполне. Но тебе-то что до этого? Ах, понимаю, твоя мама любила живопись…
Он не уловил в ее словах иронии.
— Любила. И даже какое-то время водила меня в студию, но талант во мне так и не проснулся. Я все больше мазался, портил рубашки и очень жалел, что не смог угодить ей.
Алена отложила наброски, прошла и села на диван. Тикали ходики над ухом. В соседней комнате виднелась застеленная верблюжьим одеялом постель. Лечь, вытянуться, закрыть глаза и забыть обо всем на свете…