Золотые врата. Трилогия
Шрифт:
Воскобойников поднялся, привлек к себе Марину.
– Так, – сказал он, принюхиваясь, – это что же делается? Мне, стало быть, пить нельзя, а тебе можно?
– Ну, мы совсем капельку, – смущенно сказала Марина, – в кафе.
– Красное вино можно даже в ее положении, – встала на защиту подруги Анюта.
– Это в каком таком положении? – будто удивившись, спросил Павел.
Марина укоризненно посмотрела на Анюту и покраснела.
– Радость моя, ты слышала такое выражение: язык твой – враг твой? – спросил Корсаков.
– Ой…
– Ну, что ж, тогда скрывать уже не перед кем. Мне Павел еще днем рассказал. Поздравляю и тебя, Марина, и тебя, Паша. – Корсаков разлил по бокалам остатки сухого вина. – Но это только начало. О, сколько вам открытий чудных, готовит… этот период. А когда вас станет трое… у-у-у, это вообще невообразимо. Но сначала даже интересно.
– Да ну тебя! – махнула на него рукой Анюта. – Даже поздравить толком не можешь, обязательно съехидничать надо. Трудности нужно решать по мере возникновения, а не пугать себя предстоящими, вот что я вам скажу. За вас, Павел, за тебя, Марина! – Она залпом выпила вино. – А теперь танцы!
Корсаков принес подсвечник, зажег свечи и погасил люстру. Они кружились под медленную музыку, делая перерывы на чаепитие с купленными Анютой пирожными, пока у всех не стали слипаться глаза.
– Пожалуй, пора по норам, – сказал Воскобойников, потягиваясь. – Вы во сколько просыпаетесь?
– Я – ни свет, ни заря, а он, – Анюта указала пальцем на Корсакова, – дрыхнет, пока не растолкаешь. Особенно, если накануне охмурит очередного клиента.
– Ну-ну, спокойно, – сказал Корсаков. – Что ж ты мои слабости выдаешь?… Спите, сколько сможете. Советую окно не закрывать, а то задохнетесь.
Анюта выдала Марине постельное белье, пожелала спокойной ночи и, закрыв за гостями дверь в спальню, обернулась к Игорю.
– Видишь?
– Что?
– У людей уже дети скоро будут!
– И что? – насторожился Корсаков.
– А ничего!
– Я думал, тебе это ни к чему. Пока, во всяком случае.
– Пока – да, – согласилась Анюта, – но на будущее имей в виду: у нас будет нормальная семья, и дети будут.
– А чего ты так разволновалась? – улыбнулся Корсаков. – Я же не против. Дай только на ноги встать. Не здесь же детей растить, – он повел вокруг себя руками. – Вот Леня из больницы выйдет, возьму его за жабры – пусть устраивает мне выставку за бугром. Заработаем денег, и все у нас будет.
– Правда?
– Правда, – Корсаков обнял ее. – Мы спать будем или как? У меня уже глаза слипаются.
– Мы будем спать, но сначала – репетиция!
– Какая репетиция?
– По воспроизведению потомства.
– А-а-а…
Они угомонились только к двум часам ночи.
«Репетиция прошла успешно», – успел подумать Корсаков, прежде чем провалился в сон.
* * *
В спальне что-то грохнуло, заревел медведем Воскобойников. Корсаков
– Что это?
– Не знаю, – ответил Корсаков, поднимаясь.
Свеча на столе почти прогорела, фитиль едва тлел. Игорь шагнул к стене, нашаривая выключатель, и в этот момент дверь спальни, распахнувшись, ударилась о стену. В холл кубарем вылетело чье-то тело. Следом ворвался Пашка в длинных семейных трусах. Он наклонился и приподнял копошившегося на полу человека. Корсаков зажег верхний свет. Вылетевший из спальни оказался худым мужчиной в тренировочном костюме и кроссовках. Воскобойников развернул его лицом к лестнице и дал такого пинка, что тот порхнул через оба пролета и, крякнув, приземлился уже возле входной двери. Павел поспешил вслед за ним, но мужчина успел отпереть дверь и, странно скособочившись, вывалился в переулок.
В дверях спальни показалась Марина, кутающаяся в простыню. Анюта вскочила с матраса и бросилась к ней:
– С тобой все в порядке?
– Да, – сказала Марина. – Я услышала какой-то шорох, толкнула Пашу. А этот, – она кивнула в сторону лестницы, – возился возле окна. Увидел, что мы проснулись, бросился к окну, но Паша его поймал и…
– Понятно, – сказал Корсаков, – подробности можно опустить.
Он спустился вниз. Воскобойников стоял в дверях и грозил кому-то кулаком.
Небо над крышами было серым, приближался рассвет.
– Хватит народ исподним пугать, – сказал Корсаков, заводя Павла в дом.
– Какой народ в четыре утра? – возразил Воскобойников. – Ну, Игорек, весело живете. Прямо при хозяевах в окна лезут.
– А чего он хотел?
– Хрен его знает, – пожал плечами Воскобойников, топая вверх по лестнице. – Спросить забыл, а теперь уже не догнать. Ну-ка, марш по постелям! – грозно прикрикнул он, увидев стоящих возле стола девушек. – Спектакль окончен.
– Паша, я так испугалась! – Губы у Марины задрожали.
– Ну-ну, все в порядке, – Анюта обняла ее за плечи, – тебе нельзя волноваться. А вы, Павел, сбавьте тон. Вы ее беречь должны.
– Да я так, – смутился Воскобойников. – Ну, Мариш, ну что ты…
Марина бросилась к нему и прижалась лицом к груди. Павел погладил ее по голове, успокаивая. Анюта, сердито сверкая глазами, решительно оторвала Марину от него и повела в спальню.
– Пойдем, пойдем спать. Пусть мужики здесь сидят, а мы спать будем. Игорь, завтра же поставим окно, понял?
– Понял, – пробурчал Корсаков.
– Там молоко в холодильнике. Согрей и принеси, – она закрыла за собой дверь.
Воскобойников в растерянности потеребил усы:
– Она всегда командует?
– Бывает, – усмехнулся Корсаков.
Он налил из пакета стакан молока и поставил в микроволновку. Павел плюхнулся в кресло, шумно вздохнул.
– Скажи, чтобы штаны отдали, – буркнул он.
Корсаков отнес молоко. Марина с Анютой сидели, привалившись к спинке кровати, укрывшись простыней.