Золотые земли. Совиная башня
Шрифт:
Вячко нашёл в своей суме хлеб, вяленое мясо, сыр и пару луковиц, положил всё на платок, расстеленный расторопным Стрелой. Ночной гость угощение оценил, откусил прямо от ломтя сыра.
– А медовухи у вас нет? – спросил он.
– Только настойка на травах, – ответил Вячко. – Но она противная.
Щекастый не поверил, взял у Вячко баклагу, глотнул и тут же выплюнул в сторону.
– Вот вы паскуды! Ах, тьфу! Да я вас со свету сживу за такую дрянь! В священную ночь… мрази!
Вячко забрал баклагу из его рук.
– Не
Мужичок повернул голову сначала к Стреле, потом к Вячко, хлопнул себя по коленям и с задором выкрикнул на всю округу:
– А приду! Приду на следующий год!
И пропал. Повисла тишина на короткое время. Вячко и Стрела вдохнуть не смели. И вдруг одновременно они схватились за головы. Крик гостя не могли не услышать наёмники.
– Всю засаду сорвал нам, паршивец…
Лойтурцы тоже всполошились от крика, немедленно послали людей проверить округу. Вячко и Стреле долго пришлось скрываться, ходить кругами, путая следы. Посол не должен был узнать ни о преследующих его убийцах, ни о ратиславской охране.
– Так кто это был? – после спросил Вячко у товарища. – Леший вроде зимой спит.
– Аука это был, – пояснил Стрела. – И хорошо, что он. Аука любит пошутить, но повстречайся нам леший, так не сносить нам с тобой головы за то, что не празднуем Ночь костров как полагается. Духи не прощают, если нарушают обычаи. Но Аука, слава Создателю, пожрать любит, да и зимой, наверное, заскучал в своём лесу от одиночества.
Ещё чуть позже Вячко вспомнил, что Стрела так и не закончил свой рассказ.
– А что с Людмилой? – спросил он. – Она тоже встретила Ауку и угостила его?
– Дак не было у неё с собой ничего, – выдавил Стрела. – И встретила она Морозко. Закоченела насмерть.
Наутро они наткнулись на стоянку наёмников. Все они были мертвы и раздеты догола. Кажется, они плясали в хороводе: снег вытоптали по кругу почти до самой земли, и даже после смерти наёмники держались за руки, точно продолжая танец.
Мертвецы улыбались блаженно. Костров минувшей ночью они тоже не жгли.
– Чудной ты, огонёк, – не сводя с княжича глаз, загадочно улыбалась Неждана. Она смотрелась неказисто в овечьей шубке, вывернутой наизнанку, и с рожками, повязанными поверх пёстрого платка. Вытянутое веснушчатое лицо казалось совсем некрасивым, когда не видно было ярких волос, и только острый нос торчал, то и дело забавно морщась.
– Чудной? – недовольно переспросил Вячко.
– Такой угрюмый и задумчивый всё время, а как заговорит с тобой кто, так сразу улыбаешься, бодришься и весь из себя… княжич. Отвернётся человек, и ты снова мрачнее тучи.
– Ты не за мной смотри, а за собой, – огрызнулся Вячко. – И вовсе я не угрюмый.
– Угрюмый-угрюмый.
Вячко повертел в руках маску оленя, которую заставил его захватить с собой дядька. В остальном Вячко остался самим собой, да и ни к чему было рядиться, если каждый мог узнать княжича по одной только походке.
Костры в Златоборске горели ярко. Городские ворота закрыли, за ними было темно и тихо, а посад гудел, распаляясь медленно, но жарко. Столичный народ почти позабыл древний праздник и привык страшиться Ночи костров, проводить её в молитвах и остерегаться незнакомцев, прячущих лица, но Снежный князь нарушил сложившийся обычай, вернул в Златоборск яркие огни. По-разному встретили его решение. Больше всех возмутились служители Создателя. Пресветлый Отец и вовсе пригрозил, что покинет столицу, если хотя бы один костёр зажгут в её стенах. Часть бояр встала на его сторону.
– А с чего мы вообще подчиняемся Ярополку? – возмутился на совете боярин Торчин. – Разве не жена Великого князя должна быть его наместницей на время войны? Так почему мы должны слушаться язычника?
Ярополк велел посадить Торчина в острог, если тот ещё раз скажет слово против него, и напомнил, что язычником тот назвал потомка Константина-каменолома.
Костры всё равно зажгли вокруг города в ночь солнцеворота. И дудочки, и свирели, и барабаны, и трещотки задорно заиграли на берегах двух рек.
Всё вокруг сверкало яркими красками платков, огненных всполохов и разноцветных масок. В ушах звенело от смеха и гогота.
Вячко прошёлся по берегу, наблюдая за гулянием. В толпе мелькнула Неждана. Она держалась напряжённо. Большой город, кажется, пугал её, как пугала и лихая пляска вокруг костра, и горящие колёса, которые гнали по улице ряженые парни, изображавшие духов Нави.
Пышнотелая девушка в маске коровы подскочила к Вячко, поклонилась чуть ли не до самой земли и протянула миску с пирогами.
– Добро пожаловать, гость дорогой, – проговорила она скороговоркой. – Уважь нас, погрейся у огня, прими угощение.
Вячко легко поклонился в ответ, взял один пирог и приподнял маску, чтобы расцеловать девушку в благодарность. Она смущённо захихикала.
У костра собрались в основном молодые, несватанные девки и юноши. Напротив Вячко шептался с девицей скренорский воин. Пусть он тоже надел маску, да только оружие на его поясе и покрой одежды выдавали в нём северянина. Некогда ратиславцы и скренорцы молились одним богам. Кто-то даже верил, что сам князь Вышеслав был родом с островов. Удивительно, но в эту ночь почти забытое прошлое вдруг послужило на благо. Впервые со дня, когда скренорцы прибыли в Златоборск, между ними и местными жителями наступил лад.