Золушка?! Да! Та самая!

Litvinenko Li

– И ототри пятна на синем платье. Прямо на лифе. Кажется это малиновое варенье. У Годрихов к бисквитам подавали малиновое варенье.

Золушка хотела посоветовать сестрице есть поаккуратнее, но вслух ответила:

– Я попробую отстирать, но если это действительно малина, у меня ничего не выйдет.

– Что?! – Подскочила Тория. – Да ты знаешь, сколько оно стоит? Я сейчас же пожалуюсь на тебя маменьке! – Увидев испуг в глазах сводной сестры, девушка возликовала.

– Не нужно. Я… Я вышью на лифе маки и пятна будут совершенно незаметны.

– Маки? – Засомневалась Тория.

– Да. Они

очень модны в нынешнем сезоне. А на синем, алые цветы будут смотреться просто восхитительно. – Уговаривала её Золушка. – Они подчеркнут твой румянец.

– Ну хорошо, только платье должно быль готово завтра. Я одену его на прием к Селинонам.

– Как скажешь.– Склонила голову Золушка, не переставая в это время накрывать сестрице завтрак. Тория предпочитала встречать утро жасминовым чаем, яичницей и тостами с маслом.

Последняя дверь на этом этаже, вела в хозяйские апартаменты. Это была непросто спальня, а несколько комнат соединенных между собой дверьми. Из коридора Золушка попала в маленькую гостиную, стены которой были затянуты розовым шелком. Она была пуста. Из неё в разные стороны вели две двери, на половину хозяина и хозяйки. К каждой спальне примыкали гардеробные, а к спальне хозяйки еще прилагался будуар, с зеркалами в пол. Мачеха отыскалась в огромной постели. Куда она вернулась после утреней прогулки на кухню.

– Ваш завтрак. – Присела в книксене Золушка.

– Наконец-то. – Устало отозвалась Диана Лидия, урожденная Гаушен, а ныне баронесса Троксонвок.

– Утомилась ждать. – И махнула рукой в сторону маленького столика на коротеньких ножках. Его нужно было ставить на постель, чтобы её милость, кушая, не утомилась еще сильней.

Она любила испить поутру крепкий кофе, с изрядной порцией жирных сливок. Закусить его сдобными булочками с корицей и изюмом. Еще ела кашу, колбаску, сыры. Не гнушалась пудингом.

– Сегодня сразу после урока танцев, натри паркет в бальном зале. Обязательно почисть столовое серебро. Взбей и перестели все постели на третьем этаже.– Баронесса, как всегда по утрам, задавала задания своей падчерице. За день к ним добавлялась приличная доля новых. – Сегодняшние гости если засидятся, могут остаться переночевать. Пусть все будет свежим. На ужин, кроме уже оговоренного, приготовь запеченного гуся. Баронесса Годрих, в прошлый приезд была от него в восторге.

На это замечание Золушка счастливо улыбнулась.

– Она глупа и ничего не понимает в изысканной кухне. – Мачеха быстро осадила в девушке радость.– Но если хочет, пусть ест.

Пока миледи неторопливо завтракала, Золушка прибрала разбросанные по комнате вещи, расставила по местам сдвинутые кресла, протерла пыль. Она старалась вести себя как можно незаметней, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание сварливой мачехи. Но к её счастью, утреней шутки мачехе было пока достаточно. Женщина неспешно отхлебывала дымившийся кофе, и лениво поглядывала в окно, подсвеченное весенним солнцем. День обещал быть просто чудесным.

Собрав ворох белья, нуждающегося в починке и стирке, девушка откланялась и с облегчением спустилась на относительно безопасную кухню. После смерти отца, это место стало для неё родным. После того как с ним случилось несчастье, она находилась в этом доме на положении бесправной служанки,

а ведь по рождению была даже высокороднее своих сводных сестер.

Довольно давно, её отец, барон Генри Троксонвок, получил хорошее наследство и считался завидным жинехом. В двадцать пять лет он женился на прекрасной женщине своего сословия. Анна Свонк была хрупка и восхитительна, она подарила горячо любимому супругу дочь и чета жила в своем богатом поместье счастливо, но не долго. Когда Золушке исполнилось пять, её мать тяжело заболела и умерла. В доме воцарилось уныние и печаль. Генри забыл о делах, дочери и имении и полностью отдался своему горю. Он много пил, только вино спасало его от черных мыслей и одиночества.

Иногда он все же поспешал друзей и на одном из приемов встретил привлекательную вдову. Потеря супругов стала обшей их бедой и темой для разговоров. Диана была женщиной хитрой и знала, на какие струны души нужно надавить, чтобы получить желаемое.

– Подумайте о вашей девочке. – Нашептывала она ему на ухо и сжимала его руку. – Ей нужно воспитание, соответствующее титулу. Ей нужна компания. А как ваша крошка живет все это время? Одна, в полной изоляции. Юной особе это не пристало. Если бы я была её матерью, я бы непременно сделала её счастливой. – Диана томно вздыхала и озабоченно обмахивалась веером. – Позвольте мне и моим дочерям навешать её. Уверенна, они непременно подружатся!

Подругами девочки не стали, но зато благодаря этим частым визитам Диана Гаушен, стала баронессой Троксонвок. Вот так-то!

Сделалась Золушка от этого счастливой? Точно: нет! Войдя в этот дом хозяйкой, женщина сбросила добрую маску, за которой прятала до этого свое лицо, и во всей красе показала истинный нрав.

Все ей было не так, все не соответствовало вкусу этой дамы. Не нравилось убранство комнат, бесила прислуга, быстро устававшая от постоянных скандалов, и поэтому менявшаяся чуть ли не ежедневно.

–Мой дом, куда удобней. – Говорила баронесса каждый день. – Там мне и девочкам было привычнее и соседи…

Она приводила тысячу доводов для переезда в её имение и давила, давила…

– В конце концов, это выбор большинства. – Ярилась она. – И с нашими скромными финансами, будет не так затратно его содержать.

Супруг, который понял свою ошибку в выборе половины, принялся пить с еще большим усердием и быстро сдался. Семья собрала вещи и переселилась на Южный холм, в небольшой особнячок оставшийся Диане от первого брака.

Но настроение новоявленной баронессы не улучшилось, ведь главная причина её раздражения осталась с ними. Падчерица. Она возненавидела её с первого взгляда и всем сердцем. В ней было все то, о чем сама женщина безнадежно мечтала: богатство, красота, происхождение. Природа щедро наделила девочку утонченностью и хрупкой внешностью, на фоне которой её собственные дочери, с их простоватыми манерами, смотрелись грубыми крестьянками и просто уродинами. И просто бесил характер девчонки. Как ни старалась она побольнее уколоть падчерицу, та держалась стойко, редко радуя её своими слезами. Золушка (бесило даже это вычурное имя), была подобна траве росшей во дворе. Сколько не вминай её в грязь, сколько не топчи каблуками, а ей хоть бы что. Смотришь поутру, а она как прежде цветет и зеленеет.