Золушка по принцу не страдает
Шрифт:
– Я не могу, – пропищала белка убито, – с перепугу колдовство рассосалось!
– Так я и знала, что ты врушка.
– Эй, вы, – заверещала белка, – вы чего пристали? И, главное, к кому? Видите же, нищая девочка идет, ничего у нее нету!
– В узелке чего?
– Последние пожитки! – колотя себя лапами в грудь, орала белка честным голосом. – Вязаная шерстяная кофта в дырках, да зимняя юбка в заплатах! Отнимаете у сиротки последние пожитки?
– А я вижу голенище хорошего сапога, торчащее из узла, – грубо ответил разбойник. –
– Да отдай ты им свои вещи! – зашептала белка, по черенку лопаты взобравшись Изабелле на плечо. – Подумаешь, сапоги! Отец тебе еще лучше купи!
Вероятно, это и был самый разумный выход. И Изабелла даже сняла черенок лопаты с плеча и кинула узелок на землю.
Но вдруг другой разбойник, до того времени стоявший безмолвно, вдруг воскликнул:
– А зачем нам ее тряпки! Вы на нее посмотрите! Замарашка-то хорошенькая, что фарфоровая куколка. Давайте ее возьмем, да и продадим какому-нибудь купцу!
***
Изабелла крепче сжала черенок лопаты. Положение становилось все опаснее.
«Вот оно, платье! – сердито думала она. – Будь я в штанах и в сапогах, просто удрала бы! Или влезла на дерево, и они бы меня не достали! А в этой линялой тряпке с оборками и в этих разбитых тапках далеко не убежишь…»
– Господа разбойники, – произнесла она уверенно, но как можно мягче, чтобы не злить бандитов. – Давайте сделаем так: я вам добровольно отдаю свои вещи, они довольно хорошие и дорогие, это правда. А вы меня отпускаете с миром и мы все забываем о нашей встрече. И никто не остается внакладе!
– Хитрая какая! – шикнул на нее бандит. – Что нам толку с твоих сапожонок, они мне на руку малы будут! Кому мы их продадим? Ребенку? Да и отпускать тебя опасно; обещать ты можешь что угодно. Но потом проболтаться у первой же стражи. А так, – он осклабился, – мы тебя отмоем и продадим подороже. Ну, иди сюда, не бойся. Мы тебе не сделаем больно, цыпленок. Потискаем немного, может быть. Уж больно ты хорошенькая. Румяная, беленькая. Спелая, как земляничка…
Он потянул к Изабелле руки, трубочкой, как в дамском журнале, скрутил губы, противно причмокивая, и присел, будто собирался и в самом деле ловить курицу или цыпленка в изгороди. Глазки его масляно, похотливо блестели, бровки домиком вскарабкались на лоб.
– Иди ко мне, – ворковал разбойник, передвигаясь на полусогнутых ногах, будто у него ишиас прихватил поясницу. – Ну, будь хорошей девочкой! Не хотелось бы применять силу и портить такой товар…
Кровь и ярость закипели в жилах у Изабеллы. Гнев с гудением, как дым в трубе, рванул в голову, и крышечка зазвякала. Крепче перехватив свою лопату, с воплем ненависти, Изабелла размахнулась и приложила разбойника черенком.
– Хрясь! – сказала лопата кратко, агрессивно и цинично, чертя ровную алую полосу на лбу негодяя.
– Бам! – сказала удивленно голова окосевшего разбойника.
– Крак! – крякнула перетянутая вторым
– Ну, держитесь! – выдохнула Изабелла, ловчее белки вскакивая на спину рухнувшего к ее ногам разбойника.
– Эй, бешеная девка! Брось палку!
– Может, ну ее?.. Как мы продавать ее будем, если она брыкается, как злой ишак?
– Свяжем, как кровяную колбасу, и продадим! А потом уж ее злость будет проблемой покупателя!
– Бей их, Белла! – орала белка, взобравшись воинственной девушке на шею и вцепившись в ее волосы, словно в удила. – Получите, негодяи!
Изабелла не слышала ее. Злость затопила все ее сознание, и все, что она могла – это скакать на похрустывающей позвонками туше разбойника и отмахиваться от негодяев своей лопатой.
Правда, теперь они были предупреждены о том, что жертва им досталась не из робкого десятка, колючая и несговорчивая. И отважная – прежде, чем на Изабеллу накинули сеть, она успела угостить своей лопатой еще пару разбойников, выбив им зубы и оставив на память по приличному синяку на загривках.
– П-ложь! – орала белка, которую опутывали сетью вместе с брыкающейся девушкой. – Кому сказала, п-ложь на место! У меня чумные блохи!
– Негодяи, мерзавцы! – вторила ей Изабелла, брыкаясь и не щадя челюсти разбойников. Им больше всего доставалось пятками девушки. – Вам это с рук не сойдет!
– И не такое сходило, – снисходительно произнес главарь, кое-как поднимаясь с земли. – Спасибо, кстати, Цыпленок! Годный массаж!
И он ещё раз хрустнул выпрямившейся поясницей.
– Дай-ка мне еще раз на минуточку мою лопату, – яростно рычала Изабелла, которую разбойники общими усилиями взвалили на плечи самого рослого из них, – и я тебя еще не так отмассажирую!
– Ну, ну, – надменно усмехнулся разбойник, хотя лоб его предательски посинел, а оба глаза закрылись наползшими верхними синими веками. Да и перебитый нос стал похож на спелую сливу… – Ты же не думала всерьёз, что тебе удастся убежать от нас? Ты, конечно, дерзкая, смелая, этого у тебя не отнять! Но – всего лишь девчонка, и драться толком не умеешь.
– Зато я умею, – раздался величественный и грозный, словно раскат грома, голос из подлеска, там, где тропинка выныривает из-за пышных кустов. – А ну, отпустите ее, негодяи!
И все, включая белку, мигом смолкли и обернулись туда.
На тропинке, охваченный лучами солнца, пробившимися меж кружевом листвы, стоял Люк, растрёпанный и запыхавшийся, но все равно почему-то очень красивый и грозный, как дух мщения.
Изабелла ахнула и снова поймала себя на мысли, что Люк красивее всех молодых людей, которых она видела когда-либо в своей жизни. Высокий и широкоплечий, атлетически сложенный.
Его насквозь просвеченные солнцем золотые волосы пылающей короной лежали на голове, голубые глаза угрожающе смотрели из-под сурово сдвинутых бровей пшеничного цвета.