Зомби идет по городу
Шрифт:
– Суржик.
– Очень хорошее имя, – одобрил Пафнутьев. – Так и скажите... Суржик, ты помнишь наши встречи? А вечер голубой?
– Боже, неужели это было, неужели это было! – Женя снова опустила лицо в ладони.
– Нет, так не пойдет, – решительно произнес Пафнутьев. – Прекращаем рыдать и начинаем делать дело. Вперед?
– Валяйте. – Женя махнула увядшей ладошкой, давно не знавшей ни лака, ни крема, – все заменили стиральные порошки, чистящие пасты, едкое хозяйственное мыло.
Пафнутьев набрал номер, подождал соединения, время от времени бросая на женщину испытующий взгляд.
– Овсов? Приветствую тебя!
– А, Паша...
– Да вот сидим с Женей и думаем, как нам дальше жить... Решили тебе позвонить.
– А мы с Зомби телевизор смотрим. Делегаты изгаляются, все никак не могут решить, кто лучше, да принципиальнее, да образованнее, да краше собой...
– Подожди, Овсов... С депутатами мы после будем разбираться. Давай сначала разберемся с твоим Зомби.
– Вы его называете Зомби? – побледнев, спросила Женя.
– А как же его называть, если он ходит, ест, пьет, говорит, но ничегошеньки не помнит? Конечно, Зомби.
– И он знает, что вы его так называете?
– По-моему, ему даже нравится... Он видит в этом имени какой-то смысл, значение...
– Бедный Суржик, бедный Суржик... Неужели это он сделался Зомби, неужели это он... – Женя готова была снова расплакаться, но ее остановил Пафнутьев.
– Прекратить! – рявкнул он. – Сейчас будете говорить. Овес, дай ему трубку на пару минут, тут одна женщина хочет с ним поговорить... Но сначала я скажу ему два слова... Здравствуйте! – бодро произнес Пафнутьев, делая знак Жене – дескать, это он, сейчас будешь говорить. – Это больной палаты номер три?
– Да ладно, Павел Николаевич, – проговорил голос, – называйте уж как привыкли... Зомби я. И все тут.
– Как скажешь... Говорят, ты вспомнил человека по фамилии Байрамов?
– Если это можно назвать воспоминанием... Просто я увидел его по телевизору, и мне показалось, что мы с ним встречались. Только и того.
– А вы не помните, он не дарил вам машину?
– Машину? Мне? Но машины не дарят... Машинами отдариваются. Как следователю это должно быть вам хорошо известно.
– Потому и спрашиваю. Но об этом более подробно мы поговорим при личной встрече... А сейчас я передам трубку одной приятной женщине. Она утверждает, что встречалась с вами в свое время... Женей ее зовут.
– Мне необходимо поговорить с ней? – спросил Зомби, налегая на слово «необходимо».
– Поговорите, – и Пафнутьев передал трубку Жене.
– Здравствуйте, – произнесла она чуть слышно, но тут же поправилась. – Здравствуйте, – сказала Женя и тверже, и громче.
– Добрый день, – ответил Зомби бесстрастно.
– Простите, но Павел Николаевич мне немного рассказал о вас... И мне показалось, что вполне возможно, мы встречались... Меня зовут Женя, Женя Феоктистова.
– Возможно, – ответил Зомби.
– Если я не ошибаюсь, то мы с вами провели как-то месяц в Крыму, в Коктебеле... Года два назад. Помните?
– Мы с вами в Коктебеле? – удивился Зомби. – Не помню... Но чего не бывает, возможно, мы там и встречались. Видите ли, в чем дело... У меня последнее время с памятью не все в порядке, Павел Николаевич, вас, очевидно, предупредил...
– Да, он сказал.
– И чем же мы с вами занимались в Коктебеле?
– Купались, загорали, собирали камни... Бегали по каким-то столовкам... Чем можно еще заниматься в Коктебеле? В горы ходили, к могиле Волошина поднимались... Вино пили.
– Наверно, и любовь у нас с вами была?
– Была, – произнесла Женя, и только Пафнутьев знал, как далось ей это коротенькое слово.
–
– Да-да, я понимаю. Всего доброго! – и Женя положила трубку на рычаги. Теперь она смотрела на Пафнутьева ясными сухими глазами и была бледнее пеленок, которые сохли за ее спиной. Пафнутьев сбегал на кухню, набрал из-под крана воды в подвернувшуюся чашку без ручки, принес, заставил Женю выпить.
– Ну что? – спросил он. – Почему вы положили трубку? Разговор, кажется, у вас пошел...
– Это он, – сказал Женя чуть слышно и потеряла сознание.
Пафнутьев еле успел подхватить ее. Подняв женщину на руки, он, подивившись ее легкости, отнес в другую комнату на диван, положил под голову валик. Обернувшись в дверях, он еще раз окинул женщину взглядом, убедился, что все в порядке, и вышел, осторожно прикрыв дверь. На подвернувшемся клочке бумаги он написал: «Женя! Никуда не ходить, никому не звонить, обращаться по всем вопросам только ко мне, Пафнутьеву Павлу Николаевичу». И приписал ниже свой телефонный номер.
После этого Пафнутьев прошел на кухню, выключил газ под вываркой и покинул квартиру.
Невродов позвонил в конце рабочего дня. Посопел в трубку, спросил о здоровье и, как бы между прочим, обронил:
– Что-то давно тебя не видно... Заглянул бы как-нибудь, рассказал бы о своих похождениях.
– Загляну... Хоть сегодня.
– А что сегодня... Тоже не самый плохой день, – ответил Невродов и положил трубку.
«Неужели клюнул?! – заволновался Пафнутьев. – Неужели дрогнуло влюбчивое сердце областного прокурора?» Сложные, неоднозначные чувства охватывали его последние дни. Что говорить, было и чувство охотника, почуявшего запах дичи, было простое желание довести дело до конца – ведь еще год назад он пообещал Андрею разобраться с остальными участниками банды. Жажда мести? Было и это, но сказать, что Пафнутьев думал об этом всерьез... Нет. Наоборот, пришли и сомнения, и колебания. Не привык Пафнутьев вот так легко и просто предавать соратников, а Анцыферов, как ни крути, был соратник. Вместе работали, вместе отвечали за дело... Пафнутьев мог как угодно называть свои действия на юридическом языке, на прокурорском, следственном, но для себя, при разговоре с самим собой не отказывался и от простого, житейского понимания – закладывал мужика, под статью подводил. Но когда эти мысли и раскаяния слишком уж одолевали его, он вызывал в памяти целлофановый мешок с головой вора и стукача Ковеленова, представлял, что и его голова должна была оказаться точно в таком же мешке. И он снова становился тверд, снова готов был довести дело до конца.
Невродов ждал его. Приемная была пуста, в кабинете, кроме самого Невродова, тоже никого не было. Значит, подготовился к разговору, позаботился о том, чтобы не было лишних свидетелей его встречи с начальником следственного отдела городской прокуратуры.
– Входи, – бросил Невродов, увидев заглянувшего в дверь Пафнутьева. Прокурор сидел за своим столом массивно и неприступно, на подходившего Пафнутьева смотрел с подозрительностью.
– Привет, – сказал он, приподнявшись с кресла. – Садись, – проговорил Невродов сипловатым голосом, словно звукам было тяжело протискиваться сквозь узкую, сдавленную голосовую щель.