Зона индиго
Шрифт:
Запинаясь и путаясь, Лиля рассказала Дубову про это происшествие. Тот важно нахмурился, переваривая информацию.
– Допустим. А скажи ты мне, почему гипноз держался-держался и вдруг в один момент слетел? Я что, сыграл роль волшебного принца? – Тут Дубов вспомнил «бриллиантового принца» и передернул плечами. – Поцеловал спящую красавицу и вырвал ее из царства грез? Ох, что-то не верится. Я не спрашиваю у тебя…
– Нет, – перебила его Лиля. – Ты меня не спрашиваешь, но я тебе отвечу. За это время я ни с кем… не целовалась.
– Тогда… Тогда допустим. Но мне лично кажется, что все дело в той
– Нет, – выдохнула Лиля. – Мне чудится, я проснулась как-то утром и она уже была на мне… Крестика не было, а она была. И я не снимала ее никогда. Не знаю почему. Как будто запретили мне снимать.
– И с этого момента, как она появилась, твоя жизнь начала меняться?
– Не могу точно сказать. Наверное, да. Понимаешь, сейчас мне кажется, что все менялось постепенно, не враз.
– Понятно, понятно, – покивал новоявленный Шерлок Холмс.
На самом деле ему ничего не было понятно! Эх, Григорий Дубов, в какую мистику ты влип? Сроду был чужд суевериям, посмеивался только, а теперь гляди-ка! Как тут разобраться? Махнуть бы рукой на всю эту сверхъестественную чепуху, схватить в охапку Лилю и увезти ее – далеко и навсегда, чтобы она была только его и ничья больше!
– Мне нужно вернуть Егора, – тихо сказала Лиля, словно отвечая на его невысказанные мысли. – Он маленький, больной, беспомощный. Он очень привязан ко мне, не сможет без меня жить. Кому он понадобился? Я должна его найти и вернуть!
– Вернем, – кивнул Дубов, смирившись с тем, что прямо сейчас похитить и присвоить Лилю ему не удастся. – Вот это ты правильно сказала, что нужно понять, кому он понадобился. Об этом и будем думать. Сама понимаешь…
– Еще что-нибудь будете заказывать? – сунулся под руку Дубову официант.
– Нет. Давайте счет.
– Поедем ко мне, – предложила Лиля, глядя, как Дубов хлопает по карманам, ищет бумажник.
– К тебе? Вряд ли это…
– На старую квартиру. Я могу ошибаться… нет, я уверена – ее не продали и не сдали. Только не бабушкину квартиру. Там есть одна женщина, соседка, Софья Марковна. И еще Нинуля! Я с ними общалась до этого… До того, как все переменилось. С ними тоже стоит поговорить.
– Поехали. Я только вещи заберу, хорошо?
Глава 5
Лиля потянула было Дубова на троллейбусную остановку, но тот заартачился. Взяли такси и ехали в нем долго, минут сорок. Заскучав, Дубов украдкой взял Лилю за руку, и она руки не отняла, но прошептала, испуганным зрачком косясь на непроницаемый затылок водителя:
– Гриш… Я хочу… то есть я не хочу, чтобы ты обо мне так думал.
– Как? – не понял Дубов, который в эту минуту как раз о ней вообще ничего не думал, а соображал, кто бы мог им в этой истории помочь и стоит ли подключать милицию.
– Ну, что я с тобой вчера в ресторане познакомилась, а потом к тебе в номер пошла, и… Со мной такого раньше никогда, я ни с кем…
Тут она окончательно смутилась под вопрошающим взглядом Дубова и замолчала.
– Я понял, – ответил он строго.
Эта строгость сейчас была понятна и нужна им обоим. Ей – чтобы не дрожать, не потеть ладошками, ему – чтобы скрыть умиление ее неподдельной наивностью. Господи, да как Лиля могла подумать,
На окраине воздух оказался чище, сугробы целее, люди проще. Пятиэтажный дом сталинской застройки выглядел элитным жильем среди обступивших его серых хрущевок. Кодовый замок сломан, в подъезде пахнет кошками, стены исписаны доступными словами и анатомическими комиксами. Дубов покосился на Лилю – чистенькую, тонкую, ясную, как полевая ромашка, и вздохнул. Когда б вы знали, из какого сора… Впрочем, в розариях, бывает, вырастает дурнопахнущая белена.
Лиля загремела ключами, открыла дверь. И тотчас же пахнуло застоявшимся нежилым духом. В квартире был полумрак – задернуты повсюду тяжелые плюшевые шторы, да и оконные стекла осунулись, посерели от пыли и неохотно впускали дневной свет. Дубову понравилась мебель, старая, приобретенная еще до того, как в моду вошли полированные ящики из прессованных опилок. Молча Лиля провела его по всем комнатам, показала гостиную, свою комнатку, где замерла в ожидании швейная машинка и вытертый до основы палас все еще цвел разноцветными лоскутками… Одна катушка, завидев хозяйку, так обрадовалась, что покатилась ей навстречу по полированной плоскости стола, да так и упала тихонько на пол.
Показала Лиля и детскую комнату, там тихонько сидели на диване, прижавшись друг к дружке, мягкие игрушки и на полу расстелен был лист ватмана, рядом валялись фломастеры. Дубов поднял один, пару раз черкнул по листу, но красный клювик, скрипнув, не оставил следа. Фломастер высох.
На кухне в дешевом электрическом чайнике плескались остатки воды. В отключенном холодильнике ютилась сиротливо банка консервированной кукурузы. Жестяная коробка, расписанная желтыми китайцами, хранила на дне остатки чая.
– «Мария-Селеста», – лаконично высказался Дубов.
– Я сейчас о том же подумала. Надо же, совершенно не помню, как мы переезжали. Как будто ластиком стерли часть воспоминаний. Сейчас пойдем к…
Но тут в дверь позвонили – коротко, неуверенно. Дубов с Лилей переглянулись.
– Я открою, не возражаешь?
Лиля кивнула, и Дубов направился в прихожую, стараясь не топать слишком громко. Пока он возился с незнакомым замком, Лиля устроилась с ногами на табурете и подавила желание зажмуриться и зажать уши. Ничего страшного между тем не произошло – послышались шаги, голоса, и в кухню вошел Гриша, а за ним семенила Софья Марковна собственной персоной. Ух как Лиля ей обрадовалась!
– Лилечка, милая! – заголосила тетя Соня и тут же прослезилась – ее-то Дубов не успел предупредить о своей идиосинкразии к слезам. – Где же ты пропадала? Что же с тобой случилось-то? Где Егорушка?
– Я не знаю! – вскрикнула Лиля, но приневолила себя и продолжила уже более ровным голосом: – Тетя Соня, давайте сядем, поговорим спокойно. Здесь творятся странные вещи, и мне нужен ваш совет. Очень нужен.
Даже если бы Софья Марковна лежала на смертном одре и у нее попросили помочь кому-либо советом, она бы с легкостью поднялась и принялась наставлять, поучать, вразумлять. А сейчас и подавно! Тетя Соня опустилась на второй табурет, а Дубову пришлось взгромоздиться на угрожающе скрипнувший подоконник.