«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)
Шрифт:
Несмотря на то, что я долго изучала карту поселка, я все же заблудилась и несколько раз выходила на берег Китоя. Потом, перепутав улицу, стучала в какие-то высокие, крашеные зеленым ворота, но в ответ слышала только грозный собачий лай.
Потом, расспросив прохожих и сбежав с косогора куда-то вниз, я с удивлением обнаружила странный забор из обычных комнатных дверей, который, кривляясь и приплясывая, уходил куда-то в сторону. На заборе чьей-то твердой рукой была привинчена новенькая табличка: «ул. Зеленая». Я прошла вдоль забора, надеясь, что забор принадлежит кому-то другому. Так оно и вышло. Нужный мне номер «7А» был прикреплен к высокому, крепкому, новенькому забору.
— Алексея? Сейчас, — он вернулся внутрь, я слышала, как он поругивает собаку. — Тихо, Мухтар! Чего зря брешешь?
Напротив, на крутом откосе, сквозь дырявый, дряхлый забор виднелся чей-то заброшенный участок. Возле забора аккуратным штабелем были сложены свежие доски.
Я села на доски и стала ждать. Алексей появился не сразу. Он был голый по пояс, в темно-зеленом трико с белой полосой, босой, в руке он держал кисточку в зеленой краске.
— Это ты? Я забор крашу. Сейчас… — он сходил, отнес кисточку и вернулся, сел рядом со мной на доски.
Он был как-то напряжен. Все же я не вовремя пришла. В калитку выглянул мужчина.
— Иди отсюда, — тихо и сердито сказал ему Алексей.
— Это кто? — шепотом спросила я.
— Батя…
Я оробела. Виду я, конечно, не подала, но мне почему-то вдруг показалось, что он скажет мне что-то вроде: «Ну, чего пришла?», и поэтому я, торопясь, чтобы он не опередил меня, стала говорить о мотоцикле.
— Понимаешь, я договорилась назавтра, у него гараж тут недалеко, в Майске…
— Не могу, — вдруг отрубил он.
Я запнулась на полуслове.
— Батя теплицу строит, завтра просил помочь. Я и так тогда вон съездил, и в эти выходные тоже с Денисом ездили в Иркутск. Не могу, — его тон немного изменился, но все равно оставался суровым.
Он сидел рядом со мной, невысокий и очень красивый. У него оказались широкие плечи и тонкий стан, его загорелая кожа лоснилась, как шкурка великолепного животного. Трико было засучено, и виднелись крепкие, толстые лодыжки, поросшие темным, курчавым волосом. Нога была неожиданно маленькой, почти детской, но не женской — широкая ступня, крутой взьём. Он весь был какой-то очень ладный.
Такими ладными бывают только невысокие мужчины, в которых часто как-то верно соотнесено, правильно подобрано все — от формы головы, до формы ладоней, от длины ног до разворота плеч. Так бывает редко, но все же бывает, вдруг постарается матушка-природа, да и отмерит человеку именно столько, сколько надо, чтобы все было в меру, не больше, но и уж, точно, не меньше. На широкой, сильной шее ладно сидела небольшая голова, я уже знала, что она такого же, как у меня, маленького размера — пятьдесят шестого. Густые русые волосы были коротко стрижены, и только на лоб нависал упрямый отросший чуб. Уши маленькие, плотно прижаты к голове, а нежная мочка, которую я успела хорошо рассмотреть, была сросшейся. Высокие, широкие прибайкальские скулы, небольшой, безупречный нос и темные брови, из-под которых синем пламенем горели глаза. Даже длинные, девичьи ресницы не могли унять этого жара. Кожа мягко облегала контур подбородка и четкую линию нижней челюсти. У него оказались мускулистые, круглые руки и плоский живот греческого атлета. Я все это рассмотрела как-то враз и вспомнила, как он всегда вел себя в компании. Он не привлекал к себе внимания, не старался выделиться, но, в то же время, не заметить его было невозможно. При этом сразу становилось ясно, что грубить ему совершенно незачем, он не вызывал агрессии, наоборот, он излучал дружелюбие, под его обаяние попадали все, без исключения.
Откуда
Я разочарованно вздохнула. Заходящее солнце грело через джинсовую куртку, ласкало щеки, в плохое верить не хотелось, но в жизни может быть все, что угодно.
Ладно, обойдемся. Кто сказал, что будет легко?
— Ты подожди, я сейчас отвезу тебя, оденусь только, — он словно очнулся, улыбка озарила лицо, и он стал прежним. Но очарование сгинуло.
Мне пришлось позвонить Мите, который работал в газете фотографом. Тот обрадовался, что его позвали на такое ответственное мероприятие.
И вот я висела на поручне тряского трамвая и слушала его болтовню. Митя был странным, в свои сорок два года он обладал спортивной внешностью, полуседой шевелюрой и был необычайно говорлив. При этом он любил наклоняться как можно ближе к собеседнику, так, что вы различали запах изо рта. Если собеседник пытался уклониться, Митя агрессивно наступал, стараясь прижать его к стене.
Отвязаться от него было практически невозможно. Сейчас его очки хищно поблескивали, деваться было некуда, приходилось слушать. Впрочем, сначала все говорило о том, что Митя был специалистом, он не без гордости демонстрировал свои права с категорией «А» и рассказывал о двух мотоциклах, которые у него были, а так же, по ходу дела, все, что мог вспомнить на эту тему.
— Главное, чтобы сальники не бежали, — рассуждал он, — все остальное — ерунда.
Ну, еще, главное, чтобы дым из глушителей не шел. Если идет, считай, поршневую надо сразу менять. А поршневая у «Урала» — фигня, рассчитана всего на шесть тысяч километров, так что, если хозяин не врет, и пробег у него всего две восемьсот, этот сезон ты на нем еще отъездишь, а зимой, ничего не попишешь, придется тебе поршня менять! Хотя, вообще «Урал», это, я тебе скажу, такая машина! Я на нем любую «Яву» только так делал! Перекресток у кинотеатра «Победа» знаешь? Так я по Маркса до следующего перекрестка до ста пятидесяти разгонялся!
И это с коляской. И ни одна «Ява» меня догнать не могла!
Но и «Ява» тоже ничего аппарат… У нас во дворе один мужик раньше жил, ну, натуральный байкер! Весь в коже! Представляешь, «Яву» свою заводил исключительно рукой, так она у него отрепетирована была! Да, хороший мотоцикл «Ява»… Вот у меня случай был, сейчас скажу когда… Наверное, в восемьдесят девятом. Тогда магнитофоны были редкостью, друг из Саянска позвонил, сказал, в магазин партию завезли. А зима уже, седьмое ноября на носу, куда на мотоцикле ехать? А я поехал!
Оделся потеплее и поехал… И что ты думаешь? Нормально! Вот я и говорю: зверь мотоцикл!
— Магнитофон купил? — спросила я, чтобы как-то поддержать разговор.
— Нет, выходной в магазинах был, праздник ведь. Холодно было, минус тридцать, наверное. А мне ничего… Обратно пёр, — у меня один цилиндр отказал, так я на втором до ста тридцати по трассе шел! А как-то на перекрестке на Крупской поворачивал, на трамвайные пути вылетел. Вот смеху-то было! У меня сзади жена сидела. А в коляске — теща. Так я на рельсах перевернулся. И ничего, все обошлось… Меня каска спасла. Жена вот только ударилась, а так ничего. Да… Я свой «Урал» продал удачно, какому-то лоху из деревни, то ли из Тальян, то ли с Одинска. Я все думал, вот продам, а там пусть хоть разваливается. Представляешь, так и вышло. Мужик этот даже из города выехать не смог, — у него из глушителей черный дым повалил. Я слышал, он на вязке* до деревни доехал! Ты вот мотоцикл берешь, а куда ставить будешь? Не знаешь? У меня гараж в «Привокзальном» пустой стоит, я тебя пущу, не бесплатно, конечно, но ты имей в виду.