«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)
Шрифт:
— Его зовут Тоши, — представил его Алексей. — Помнишь, у меня немец останавливался? Видать, дал ему мой адрес. Прихожу с работы, а там батя за голову держится, говорит, вот, принимай гостя.
Отчаянный «самурай» ехал из Токио куда-то в Сирию. После прибайкальской грязи он, по-видимому, решил немного отдохнуть, но побаивался российских гостиниц, а тут — проверенное место, хорошие люди, чистая горница, баня, свежее белье.
— Тебе пора гостиницу для байкеров открывать, — пошутила я и на ломаном английском, который я вспоминала все лето, выяснила, что полное имя японца Тошиюки Норо, что он живет в Токио и работал до последнего времени специалистом
— У меня дома цирк, — смеясь, сказал Алексей, — этот ни слова по-русски не говорит, и никто не знает по-английски. Батя никак не может понять, что парень не глухой, а просто не понимает по-нашему. И поэтому батя все время кричит, наверное, думает, что так понятнее! Но японец ничего, соображает, два раза на блины звать не надо.
Тоши снял свои жуткие чеботы, куртку и оказался высоким и тоненьким, казалось, его талию можно обхватить двумя ладонями. Я провела гостей в комнату, сбегала на кухню, поставила чайник, сполоснула стаканчики. У мамы глаза полезли на лоб, когда она увидела Тошиюки.
— Ах, Алька! Вот бы тебе замуж за японца!
Меня передернуло.
— Ну, нет! Нас и тут неплохо кормят! — я мысленно сравнила Алексея и японца, и сравнение было не в пользу «самурая». Бр-р-р! Да он был похож на ящерицу.
Когда я принесла поднос с чаем в комнату, Тошиюки долго смотрел на розетку с черничным вареньем.
— What is it? (Что это?) — он осторожно поболтал ложечкой, размешивая жидкий сироп.
— Э-э-э… — я обернулась к Алексею, ища у него поддержки, хотя чем он мог мне помочь? Он ведь ни слова не знал по-английски! Но его выручила находчивость.
— Это… Джем!!! — ляпнул он. Правильно ляпнул, я бы не догадалась.
Но это не помогло.
— What is jam? (А что такое джем?), — снова спросил японец.
Его английский, по-видимому, тоже был несовершенен, и тут уж мы помочь ничем не могли. Пришлось «самураю» пробовать варенье, не зная, что это такое, и как оно называется.
— Батя рассказывал, — продолжил говорить Алексей, — он, когда приехал, у него мотоцикл грязный был, так он его сразу помыть решил. Спросил жестами у бати, где, мол, помыть мотоцикл можно? Ну, батя ему показал, куда ехать, у нас же берег Китоя рядом. Дал ему порошка, щетку, которой я «Урал» мою. Говорит, уехал. Не было его где-то с час. Приехал обратно, постоял-постоял, посмотрел на мотоцикл, видно — не понравилось. Говорит, щетка не та, дайте другую. Батя ему дал! Зубную щетку! А он показал жестом, — хорошо, мол, и уехал. И мыл мотоцикл еще два часа.
Слышь, у него моцик белый, так он его отдраил до снежной белизны! Ни пятнышка!
Ни пылинки! Что ты хочешь — японец!
Тошиюки внимательно слушал речь Алексея, нерешительно кивал головой и неуверенно улыбался.
Следующим вечером мы вчетвером: Алексей, я, Тошиюки и Белецкий поехали на Китой.
Быстро стемнело, от воды тянуло сыростью, мы жались к слабенькому костерку и пили пиво, которое привез с собой Белецкий. Алексей на пиво не налегал, больше делал вид, что пьет. Ребята объяснялись жестами. «Говорили» о правах, о езде без шлема, я тщетно пыталась перевести наклейку, которую кто-то из русских мотоциклистов в порыве щедрости нашлепнул на щиток белого ажурного «длинноногого»
«Сузуки»: «Полный вперед!» — было написано на ней красными буквами, а у меня в голове крутилось только «Show must go on!» (шоу должно продолжаться!), что решительно не годилось в качестве перевода.
— Yes, so bike. Only blue color. And with sidecar. (Да, такой, только синего цвета и с коляской) — ответила я, как могла.
На обратном пути выпивший «самурай» решил продемонстрировать диким русским класс и проехался на заднем колесе. Это было сюрреалистическое зрелище — центр континента, Сибирь, ночной город блестит от только что прошедшего дождя и сын страны восходящего солнца уходит вдаль через перекресток на странном белом эндуро*. Особенно это впечатлило Алексея.
— Живут же люди, — с грустью сказал он, когда Тошиюки на следующий день собрал вещи, стянул в пяти местах яркими резинками свои угольные волосы, закинул получившийся тонкий хвост за плечи, надел шлем, сказал: «Сейонара!» и уехал. — Взял, да и уволился, взял, да и поехал, куда хочет. Мотоцикл есть, деньги тоже, видать, есть… Эх, нам бы так жить!
Поцелуй (1998 год, начало сентября)
…Не знаю, почему, но я вбила себе в голову, что техосмотр лучше пройти осенью. В этом было рациональное зерно: за зиму я могла отцепить коляску, переделать мотоцикл в одиночку и спокойно отъездить весь следующий сезон. Чтобы пройти техосмотр, мотоцикл нужно было немного подделать. Алексей пообещал отрегулировать карбюраторы, я же принялась за ремонт проводки.
Я раздобыла пасту-припой, нашла кислоту, не очень доверяя пасте, отыскала кусочки припоя, вытащила из ящика с инструментами, который долгое время стоял в ванной, паяльник, прозвонку, сложила все это в сумку и отправилась в гараж.
Гараж находился в глухом кооперативе возле вокзала. Чтобы дойти до него, нужно было пересечь безлюдную лесополосу, перейти Московский тракт, немного пройти вдоль него по направлению к поселку Майск и свернуть на разбитую грунтовку, которая через двести метров входила в ворота кооператива. Замок на тяжелой гаражной двери никто никогда не смазывал, и, чтобы ее открыть, я взяла с собой молоток. Несколько раз стукнув по длинному ключу молотком, я потянула на себя дверь и шагнула в темноту. Освещения у «аса» Мити в гараже не было, только переноска на скрученном из нескольких проводов удлинителе. Обогревателя не было тоже. Гараж был сырым, как погреб, черная пасть подвала зияла в углу. Наверняка тут никогда ничего не стояло — ни машины, ни мотоцикла, потому что не было здесь даже набора ключей, не было и ни одной полки, на которую можно было эти ключи положить. От бетонного пола тянуло снегом.
Я не знала, с чего начать, поэтому начала с элементарного, стала отслеживать провод, который шел от неработающего поворотника. Так, здесь штекер, потом провод идет сюда… Я думала о том, как странно распоряжается жизнью людей некто на небесах: много лет назад, когда я училась в школе, нас всех отправили в учебный комбинат, получать рабочие специальности. Я выбрала… Угадайте, что?
Правильно, водительские курсы. Мне было не суждено на них учиться: курсы существовали для того, чтобы готовить водителей для нашей доблестной армии, а совсем не для того, чтобы обучать вождению глупых девочек в не по росту длинных школьных платьях и стоптанных сапогах. Меня выставили из класса, стоило мне переступить через порог. Пришлось обучаться профессии монтажницы-схемщицы.