«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

Новик Майя

Я обошла собравшихся стороной и остановилась в тени тополей. Ребята что-то горячо обсуждали, переходя от мотоцикла к мотоциклу. Вдоль бордюра стояли «Ижи» и «Уралы» с колясками, «японцев» не было.

Антон подъехал черед десять минут, когда я беспокойно докуривала третью сигарету.

— А вот и Алина! — воскликнул он, увидев меня, — Парни, знакомьтесь, это тот самый человек, благодаря которому мы собрались.

— А нам Антон сказал, что вы хотите мотоцикл купить, — подскочил ко мне кто-то худой и высокий, в кожаной куртке и черной бандане. — Какой мотоцикл будете брать, не решили еще? Берите «Урал»!

— Я вообще-то хотела «Яву»… — пролепетала я, немного ошарашенная

таким напором.

— «Живую» «Яву» сейчас в городе не найдете, если хотите двухтактник, берите «Иж» или «Восход». Да зачем они вам? Не байкерские это мотоциклы, из «Урала» хоть чоппер сделать можно, отстегнете коляску, будете на одиночке рассекать.

Я растерянно оглянулась. Компания на площадке собралась разная, от пятнадцати до тридцати лет, кто-то из молодых людей был одет в кожу, кто-то в яркую майку, кто-то приехал в спортивном костюме. Антон своим прифранченным видом и хромированным мотоциклом привлекал к себе внимание в первую очередь. Он и физически выделялся на общем фоне — был выше и плечистее всех. Впрочем, вскоре на площадке появился еще один человек, он пришел пешком.

— Это Радик, моя правая рука, — представил его Антон, — я доверяю ему, как себе.

У Радика была совершенно бандитская внешность — рослый, под стать Антону, но коренастый. Он был наголо выбрит, крупные, красивые, тяжеловатые черты лица несколько портила проступающая красная сетка капилляров. При этом как-то сразу чувствовалось, что в его присутствии вам ничего не угрожает. У него был высокий, прерывающийся голос.

— А, вы Алина? — весело спросил он меня, — это вы писали про этого остолопа? Ну-ну!

Да ладно, Антоха, не злись! — он засмеялся.

Все были как-то очень оживлены, словно старые друзья не видели друг друга много лет, и вот, наконец, собрались все вместе, и теперь это событие не грех и отпраздновать. Это было предпраздничное возбуждение, какое бывает, когда столы уже накрыты, а гости проголодались и ждут приглашения.

И вдруг я почувствовала, как кто-то тихонько тянет меня за рукав. Я оглянулась и окунулась в небо. Даже голова закружилась. Мир горний неожиданно строго глянул на меня прозрачными синими глазами невысокого ладного парня. Яркая футболка, бледно-голубые, почти белые, без единого пятнышка, джинсы. Короткая стрижка, русые волосы.

— У вас есть шлем? — тихо спросил он.

— Что?.. — Я еще не вернулась на землю, и смысл сказанного до меня не дошел.

— Шлем. Сейчас все поедут к Антону в сервис, вам нужен шлем, возьмите, у меня есть запасной.

Маленькой, крепкой, короткопалой рукой он подал мне черный шлем.

— Другого у меня нет, — извинился он, — это «черпак» из полиэтилена. Да вон, посмотрите, половина ребят в таких ездит.

Я не успела рассмотреть, кто в чем ездит.

— Ну что, едем? — зычно спросил Антон.

— Поехали! По коням! Айда! — раздалось в ответ.

Парни устремились к мотоциклам, на ходу застегивая куртки, мастерки, шлемы.

— Садись ко мне, — крикнул, перекрывая рев двигателей, Антон. — Со мной безопасно, ездюков везде хватает!

Но прежде, чем мотоцикл сорвался с места, я успела спросить:

— Парень, такой невысокий, глаза… как у Христа?

— Это Лёха, — откликнулся Антон. — Помнишь, я говорил тебе о парне, который тоже ездил в Улан-Удэ? Так вот, — это он.

В дамских романах, когда героиня встречается с героем, она обязательно чувствует что-то необычное, — у неё сбивается дыхание, сбоит сердце, женская интуиция или какое-то там семьдесят восьмое чувство начинает вопить — это он! Это он! Ничего подобного. И не то, чтобы я забыла полет в небеса, просто

не восприняла это всерьез. Он был младше меня — ему было двадцать четыре, но дело было не в возрасте. Он был совсем зеленый, наивный, невинный, подберите любое слово для обозначения чистоты и безгрешности, и вы угадаете, каким он был. Он жил с родителями в частном доме в поселке Северный, недалеко от старого китойского моста. Он никогда не уезжал из дома. Ему говорили копать огород, и он копал. Ему говорили, что нужно строить баню или красить забор, и он строил и красил. Он никогда не делал ничего против воли родителей. Об этом не нужно было расспрашивать, это становилось ясно, когда вы просто на него смотрели. И это продолжалось до двадцати четырех лет. В этот год он купил себе черный хромированный «Урал-Соло» и косуху.

Он позвонил мне через неделю.

— Вы серьезно хотите купить мотоцикл? — спросил он своим тихим, спокойным, очень мужским голосом.

— Абсолютно серьезно. Я уже хожу на водительские курсы.

— Но ведь там учат ездить только на машине, ездить на мотоцикле вам придется учиться где-то еще.

— Да, наверное…

— Если хотите, научу. Хотите?

— Да.

— Давайте сегодня вечером на картадроме в пойме Китоя. Только первый урок, чур, на «Урале» с коляской, — нужно понять, что такое ручка газа и как вообще двигается мотоцикл.

— Надо, так надо, — я была покладистой.

— Куда мне подъехать?

Я хотела было назвать адрес, но передумала. Если родители увидят меня на мотоцикле, без нравоучений не обойдется.

— Давай на остановке «Аэрофлот».

— Я приеду в шесть, — сказал он не терпящим возражений тоном и повесил трубку. — … Я всегда хотел мотоцикл, — рассказал он мне позже, — сначала мне хотелось купить «Минск», потом «Восход». Я даже денег на него накопил, но родители были против. «Что это за мотоцикл? — сказал отец. — Только песни возить, какой от него в хозяйстве толк? Надо брать «Урал» с коляской». Они даже недостающую сумму на покупку дали. Выбирали все вместе. Поездил я на нем один сезон и понял: что-то я не то купил… Нет, мотоцикл отличный, погрузить в него можно много, в дальней дороге незаменим. Куражу в нем только нет. Посмотрел я в Улан-Удэ, что ребята без колясок ездят, приехал обратно и заявил родителям, что коляску отцеплю, а мотоцикл переделаю. Тут они поняли, что лучше бы мне купить другой мотоцикл… И я купил «Соло».

— Ну, и как?

— То, что надо!

До «Соло» я допущена в первый раз не была, ездила на синем, неповоротливом «Урале» с коляской. Он был почти новый, ухоженный, от частого мытья на коляске и на баке стерлись белые декоративные полоски, и немного потемнела краска. Впереди на коляске была налеплена странная большая наклейка: женские губы с красным высунутым языком.

— Очень удобно, — объяснил Алексей, заметив мой недоуменный взгляд, — гаишники сразу по наклейке запоминают. Один-два раза весной останавливают, убедятся, что с документами все в порядке, техосмотр есть, и потом даже не смотрят в мою сторону.

Сложно описать то, что я почувствовала, в первый раз сев за руль. Тяжесть мотоцикла, его непредсказуемые рывки и деликатное желание Алексея помочь.

Неуклюжий, тяжелый мотоцикл ехал не туда, куда рулила я, а туда, куда ему самому хотелось ехать. Я выламывала руль, заставляя его подчиниться. Он глох три раза за минуту, Алексей терпеливо слезал с заднего сидения и топал кикстартером, снова и снова заставляя двигатель работать. Когда я совсем уже не могла справиться с синим монстром, он, стараясь ненароком не задеть меня, наклонялся вперед, дотягивался до руля и выравнивал мотоцикл.