Зона зла
Шрифт:
Галеб не стал возражать.
– Аз анджа.
– Анджа – там, инджа – здесь, верно? – Мишин проявлял нескрываемый интерес к афганскому языку и знал сотни две разных слов на дари и пушту.
– Точно, – подтвердил Галеб.
– И как у них там – анджа?
– Это вы, ребята, скоро сами увидите. – Голос Галеба прозвучал насмешливо.
– Интересная служба у вас. Ходи, поглядывай, запоминай…
– Ну, приятель! – Галеб скептически хмыкнул. – Оценил! Вот спасибо! Ходи, поглядывай…
– А что, не так?
Поняв, что спорить
– Так, конечно, но главное – не ходи-поглядывай, а смотри и понимай.
– Понимать не так уж и сложно. Если я что-то вижу, то и понимаю. Тем более если знать язык.
– Как тебя? Мишин? Так вот ты себя обманываешь. Как наши вожди, которые сюда послали армию. Они верили, что имеют право судить обо всем, хотя сами в делах Востока – ни бум-бум. Здесь даже слова нужно понимать особо.
– Если знаешь язык, слова понять нетрудно.
– О, мудрейший, ты заблуждаешься. Вот я сейчас скажу майору Духову: «Веди нас по дороге прямой», как ты воспримешь такое?
Ощущая подвох, Мишин ответил с предельной неопределенностью:
– Очень просто: веди, значит, по прямой дороге. Разве не так?
– Не так, мудрейший, потому что любой афганец воспримет мои слова как строку из Корана. Любой, ибо эта строка на слуху у него с самого детства. Она входит в фатиху – первую суру, и полностью звучит так: «Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Хвала – Аллаху, господу миров, милостивому, милосердному, царю в день суда! Тебе мы поклоняемся и просим помочь! Веди нас дорогой прямой, по дороге тех, которых ты облагодетельствовал». Короче, Мишин, при всем моем уважении к Духову я бы к нему с такими словами не обратился. Они ему не по чину.
Духов сдержал шаг и оказался возле собеседников.
– Ты слушай, Сережа, слушай. Галеб тебе объяснит, что положено говорить Богу, а что майору.
Они засмеялись негромко, как велела обстановка.
– Галеб, – сказал Духов, – есть разговор.
– Слава Аллаху! Думал, ты меня и слушать не пожелаешь.
– Это почему?
– У тебя скорее всего уже готов план. Я его могу поломать. Тебе это не понравится.
– Обижаешь, амер. Мне твое мнение очень дорого. Сколько дней, как ты с базы?
– Только вчера там был.
– Значит, впечатления свежие. Что у них?
– Главное – базу принял новый начальник. Амер Аманшах. Определить, чей он, пока не удалось. Выскочил откуда-то из глубины оппозиции. А там, как ты понимаешь, сплошная муть. Кто-то что-то перемешивает, откуда-то что-то всплывает, за всем не уследишь. Потребуется время, чтобы разобраться.
– Этот Аманшах обычная сошка?
– Вряд ли. Слишком велика его уверенность в себе.
– Что изменилось на базе с его приходом?
– Немало. Он сразу нагнал на всех страху. Проверил службу. Счел, что она поставлена плохо. Выгнал двух взводных из караула. Это вызвало перепуг. Поняли – у нового амера широкие полномочия.
– Что реально сделано для усиления охраны?
– Заложена
– Серьезный амер. Может, они что-то учуяли?
– Нет, обычная настороженность. Аманшах, похоже, тертый калач. Тем более понимает, что у него товара под охраной на миллионы. И не на рубли, командир, не на афгани. На доллары.
– Что-то изменилось со стороны скал?
– Не особенно. Старый амер там постов не держал. Аманшах перед наступлением темноты высылает на гребень двух сарбазов.
– Считаешь, надо менять план?
– Нет, Гриша, менять ничего не надо. Важно все задумки исполнить ювелирно.
– Уж постараемся.
К полуночи группа прошла с десяток километров и вышла к отрогам хребта. Здесь она остановились у мазара – культового мавзолея мусульманского святого. Сооружение окружала стена. Землетрясение – зелзела – обрушило часть ограды и обвалило яйцеобразный купол. Ветры выдули глину из сырцовых кирпичей, и она осыпалась прахом, курилась при малейшем дуновении ветра.
Имя человека, удостоенного погребения в персональном склепе, забылось, на поклон сюда перестали ходить, и единственными постояльцами горестана – так пуштуны называют кладбище – остались шакалы.
После того как дозор осмотрел развалины, группа втянулась внутрь стен. Выделив два поста, Духов разрешил устраиваться на отдых до утра. Ужинали молча, не разжигая огня. Ножами кромсали консервные банки. Устало глотали тушенку. Запивали водой из фляг.
В небе дрожали яркие звезды. Из долины тянуло едва уловимым запахом дыма. Где-то далеко горела трава…
На рассвете по привычке все проснулись рано, готовые к выступлению. Идти по холодку, пока солнце не раскочегарило в полную мощь горнило дашта – пустыни, казалось не только удобным, но и разумным. Духов народной инициативы не одобрил.
– Пусть пригреет, тогда двинемся.
Заметил недоуменный взгляд Мишина и объяснил такое решение:
– Строгий распорядок и удобства жизни на войне имеют ряд минусов. Когда ходят в рейды русские? По холодку. Жару они не любят. Поэтому духи с утра усиливают наблюдение. Зато когда припечет, наблюдатели расслабляются. Потому есть надежда, что прорвемся незамеченными.
Отрогов хребта, сжимавших крутыми стенами ущелье Магары, они достигли в сумерках. В кристальном горном воздухе звуки разносились чисто и громко. В долине муэдзиназанчи – служка мечети – гнусаво выпевал слова азана – молитвы, которая звала правоверных на поздний намаз. В кишлаке диким голосом орал голодный ишак. Снизу тянуло кизячным дымом. Все говорило о том, что «спецы» прошли к цели никем не замеченные.