Зонтик для террориста
Шрифт:
В полдевятого я вошел в больницу при Медицинском университете Тоё. Больных в амбулаторном отделении было немного, впрочем, как и посетителей, пришедших навестить лежавших в больнице. По телефону мне сказали, что свидания разрешены с десяти часов.
Я встал у регистратуры хирургического отделения. Серьезного вида мужчина средних лет в голубой форме посмотрел на меня. Мой ровесник, но по лицу заметно: жизнь у него совсем не такая, как у меня. Форму он начал носить в молодости, так что она стала
Я обратился к работнику регистратуры:
– Я хотел бы узнать номер палаты одной из ваших пациенток. Маю Миядзака, шести лет. Где она лежит?
Почему-то он насторожился:
– А кто вы?
– Первый отдел расследований Управления полиции. Синто моя фамилия.
Он перестал хмуриться. Даже удостоверения не проверил.
– Виноват. К нам часто приходят журналисты. Полиция строго-настрого запретила сообщать номера палат. А они все ходят, надоедают. Происшествие серьезное, понятное дело.
– Я вообще-то первый раз здесь. Потерял записную книжку. Но спрашивать по телефону из управления как-то неловко, вот я и пришел сюда сам.
Он радушно улыбнулся:
– Триста шестая палата в корпусе «Ц».
– А ребята из участка Синдзюку еще дежурят?
– Вот не знаю. До позавчерашнего дня дежурный полицейский сидел даже ночью, чтобы никто не ходил. А сейчас? Могу позвонить на пост медсестер и спросить у них.
– Не надо. Я как раз туда собираюсь. Большое спасибо.
Больничный корпус был новый, просторный, чистый. Мимо проходили врачи и медсестры, но никто из них не обращал на меня внимания. Я стоял в конце коридора с палатами трехсотых номеров. Полицейских видно не было. Нужная мне палата находилась вне зоны видимости поста медсестры. Я пошел по коридору, встал перед триста шестой. На двери – имя «Маю Миядзака» и больше ничего. Отдельная палата. Я прислушался. Изнутри не доносилось никаких звуков.
Я тихонько открыл дверь. Никого. Только маленькое тельце на кровати. Девочка лежала, закутавшись в одеяло, повернувшись к окну. Капельницу сняли. Я бесшумно подошел к кровати и встал рядом.
Тельце перевернулось на бок. Я посмотрел на девочку. Рана на лбу заметно уменьшилась. Когда-нибудь ее вообще не будет видно. Девочка тихо спала. Я взял складной стул, прислоненный рядом, и сел на него. Девочка приоткрыла глаза, наверное, ее разбудил скрип стула. Поморгала и с удивлением посмотрела на меня.
– Доброе утро, – негромко сказал я проснувшейся девочке.
– Дядечка? – тонким голоском спросила она. – Дядечка из парка? – Голосок ее стал погромче.
Я приложил палец к губам.
– Не забыла. Да, тот самый дядечка-алкаш. Еще рано. Говори тихо.
– Дядечка, а ты сегодня опять пьешь?
Внезапно я понял. Не пью. Со вчерашнего вечера, когда я пришел к Токо, я не брал в рот
– Нет. Похоже, я забыл сегодня выпить. С тобой все в порядке?
– Ага, – ответила девочка. На щеках появился румянец. – Голова как в тумане. Но ничего страшного. Все в порядке.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Скоро опять сможешь играть на скрипке. Говорят, ты получила премию на конкурсе.
Она кивнула. И тихонько проговорила, будто вспомнила впервые:
– Точно. Я и забыла, что нужно заниматься.
– Давно забыла, не помнишь?
– Даже не знаю. Сегодня какой день недели?
– Четверг.
– Значит, я с субботы не занималась.
– Да. Ты долго спала, с самой субботы. Хочу спросить тебя: ты не помнишь, что случилось в тот день?
– Ага. Сейчас увидела тебя и вспомнила. А до сих пор все было как в тумане… Скажи, где мой папа?
Ей не сказали о смерти отца. Можно только посочувствовать тому, кто первым объявит ей об этом.
– Он лежит в другом месте. – Когда я вру, на языке появляется привкус ржавчины. – У него небольшая травма. Но он скоро поправится. Ты часто ходила с папой в парк?
– Да, иногда. Но когда он повстречался с тетей, он стал ходить в парк по субботам.
– С тетей?
– С тетей Юко. Она красивая. Дядечка, ты не скажешь папе? Я знаю его тайну.
– Не скажу. А что у папы за тайна?
– Папа влюблен в тетю Юко. Поэтому в этот день он всегда наряжается и берет меня с собой в парк.
– Каждую третью субботу месяца, да?
– Да. Третья суббота месяца – особый день. Я называю его парковым.
– И давно так?
– Э-э, с начала лета.
– А почему папа берет тебя с собой?
– Ну, как объяснить. Я же… не Кюпи-тян… [69] а… Ну кто соединяет мужчину и женщину…
69
Кюпи-тян– название популярной среди японских детей куклы. Резиновые пупсы разных размеров с едва заметными крылышками на спине.
– Купидон.
– Точно, Купидон. Я Купидон. Это я первая заговорила с тетей Юко в парке. Мы с ней подружились, и папа стал ходить в парк вместе со мной. Я была с ним, и он мог разговаривать с тетей Юко. Дядечка, почему ты смеешься?
– Да так. Смешной у тебя папа. А тетя Юко? Она тоже влюбилась в папу?
– Папе, по-моему, не на что было надеяться. Безнадежная любовь.
Я давился от смеха. Маленькие девочки быстро растут. Я проникся симпатией к ее отцу, которого больше не было на этом свете. Мужчина моего поколения испытывал платоническое чувство. Скромная безнадежная любовь высшего чина Управления полиции. Я вспомнил его галстук с узором «огурцами».