Зорох
Шрифт:
У Чиара семеро детей, и эрл, решив, что он знает, как с ними обращаться, поручил ему намылить шеи непокорным горцам.
Раздевшись до пояса, толстяк зашел в реку, и схватил одного из мальчишек, но тот укусил за руку, и вырвался. Чиар схватил его другой рукой, но сзади подскочил второй брат и укусил его за бок. Вскрикнув от боли, мужчина схватился за укушенное место. Первый мальчишка освободился, но, вместо того, чтобы убегать подпрыгнул и двумя руками вцепился Чиару в трахею. Второй нырнул, и укусил обидчика за ногу, Чиар дернул ее вверх и, лишившись равновесия, повалился в воду. Дети навалились на
Войны и женщины на берегу хохотали, показывая на него пальцами, а Чиару было вовсе не до смеха; он порядочно нахлебался, и, теряя сознание, думал только о том, какой позорной, глупой смертью умирает.
Похоже, только эрл Леман не разделял общего веселья. Удивленно, с широко открытыми глазами следил за слаженными действиями маленьких убийц. Глядя на сосредоточенные бледные лица, в голове крутилась лишь одна мысль: «какому из духов преисподней он угодил, освободив его милых деток?»
Придя в себя, Леман сам прыгнул в воду и, раскидав детишек в разные стороны, вытянул почти лишенного сознания толстяка на берег.
Братья не долго наслаждались победой: Эрл был упрям и горцев все-таки помыли, благо, помощников у него хватало. Спасенный Чиар наблюдал за этим не безопасным процессом с берега, и с обидой выговаривал эрлу, что он напрасно вмешался: у него и самого все отлично получалось.
Глава 5
Обеденная жара спала, и женщины небольшими группами стали покидать наспех выстроенный у реки лагерь. Они возвращались в свои сгоревшие деревни, в разоренные дома, к убитым в полях мужьям, и разбежавшимся по лесам детям. В который раз судьба бросала им вызов, проверяя на крепость их волю и терпение. Мужчины бы давно сложили руки, спились или ушли в наемники к пиратам. Женщины останутся, они не сдадутся: Дикие земли – их земли, и никто их отсюда не прогонит.
Что бы там ни говорил Эмистан, но Леман твердо решил, что не отправит в ближайшие два года в Харпу ни одного цейлона. Он представлял, как отстроит новые деревни, заложит города – с рынками, кузницами и стеклодувными; он узнает секрет кейдских швейных машин, и твердого эйлака. Они будут шить одежду и делать обувь. Появятся деньги на дома знаний и больницы. Они станут богаче чем Тарука. Он выстроит пять неприступных крепостей, и создаст армию, какой еще не знало Пятигорье. Никто сюда не сунется, и женщины Диких земель больше не будут хоронить своих убитых на войне мужей и детей. Он представлял себе это счастливое время, и улыбка заиграла на лице, но ветер донес запах горелого мяса и Леман поморщился. Оставшиеся при лагере солдаты сжигали тела убитых тарийцев.
«Не-е-ет, – печально выдохнув, сказал себе Леман. – Я, пожалуй, не доживу. Но кое что я все-таки успею. Раз я здесь, значит, будут перемены».
В лагере было пусто. Почти всех своих людей Леман отправил в гарнизоны. Лучник, которые имели свои земли и вели хозяйство, были отпущены по домам. Люди Грэя и Тимоха повезли телеги с награбленным обратно в разоренный Новый город. Все это будет продано на аукционе. Вырученные деньги будут переданы семьям, наиболее пострадавшим
Для детей на ночь поставили отдельную палатку. Леман заглянул внутрь, но никого не застал.
– Их отправили за хворостом, – услышал он за спиной голос Эламира. – Но они ведь вам не нужны эрл Леман, вы искали меня, – произнес мальчик, когда эрл оглянулся, и их взгляды встретились. – Вы пришли узнать будущее. Хотите спросить, станут ли Дикие земли богатым, процветающим краем? – Он выдержал паузу. – Да, станут, но только в одном случае: вы возьмете нас в Харпу, и оставите возле себя. Поверьте, в том будущем, где нас рядом с вами нет, везде вас подстерегает смерть.
Издали донесся топот копыт. Всадники скакали в сторону лагеря. Вдруг, на всегда спокойном, уверенном лице Эламира отразился испуг.
– Не верьте ему, – сказа Эламир, настороженным голосом. – Аклюс страшный человек. Не спорьте с ним, не ссорьтесь, не становитесь к нему спиной, не принимайте из его рук вино, не берите подарков, и не жмите руку, а лучше всего… лучше всего просто убейте его. – Произнеся это, Эламир заскочил в палатку, и, присев у входа на корточки, стал наблюдать за улицей.
Из-за поворота показались всадники. Коней было трое, а всадников четверо. На последней пегой взмыленной лошадке сидели двое, молодой лучник по имени Иксан, и мужчина, лет сорока, с худым, обтянутым бледной кожей лицом и большим, загнутым, похожим на ястребиный клюв, носом. Одет он был в черный плащ с глубоким капюшоном, черные матерчатые штаны и, такого же цвета высокие кожаные сапоги.
Лучники спрыгнули с коней и поклонились эрлу. Иксон чуть замешкался: его нога застряла в стремени.
– Этого человека зовут Аклюс, – проговори он, показывая на незнакомца. – Он приехал из Ликона, чтобы выказать вам свое почтение.
– Далеко ехал, – сказал Леман.
– Мы нашли его возле дороги, – сказал другой всадник. – Увидев нас, он стал прятаться за камнями. Когда окликнули, начал убегать. Говорит, что принял нас за тарийцев.
– Я искал вас эрл Леман, – неприятно улыбаясь, хриплым потусторонним голосом произнес гость. – Когда я узнал, что сам хранитель Диких земель приехал поставить вероломных тарийцев на место, я поклялся отцам старых богов найти и отблагодарить вас.
– Что вам нужно? – недоверчиво спросил Леман.
– Эрл Леман, вам может показаться это странным, но поверьте ничего. Никакой задней мысли. Я слышал о вас столько хорошего, столько раз думал о вас и благословлял ваш образ, и вот вы, всего в паре десятков кругов от Нового города. Я загнал двух коней, еле спасся от стаи волков, и чуть не разбился на скалах Ейна. Я не мог ни приехать. Никогда не простил бы себе. Я привез вам золото благородный эрл Леман. – Аклюс слез с коня, торопливо залез рукой под плащ, и, бросая на эрла многообещающие взгляды, достал не большой, набитый под завязку, кожаный мешочек. – Это золотой песок благородный Леман, – сказал он, протягивая его эрлу, дрожащими руками. – Здесь десять ромбов. Я копил их пять лет. Я ел грубую пищу и до корней источил зубы; я носил чужие поношенные вещи, а когда болел, никогда не покупал себе лекарств. Болезни любят золото больше чем люди, – широко улыбнулся он, показав два прерывистых ряда на удивление хороших маленьких зубов.