Зорох
Шрифт:
– Ааа! – бессмысленно заорал Валаран, поднимая над головой меч.
Тиас тоже закричал, но от страха не смог сдвинуться с места. Замелькали тени, окровавленные лица и черные пасти. Как только его стащили с коня он почувствовал невыносимую боль, но она быстро прошла. Он перестал чувствовать, но мог видеть и думать. Он видел, как чьи-то зубы отрывают от его рук и ног куски плоти, видел полные ужаса глаза Валарана, но думал лишь о том: почему «голодные» не трогают Аклюса. На него рычали, его толкали, без конца обнюхивали, но этим все и ограничивалось.
Однорукий
Тиас и Валаран не вернулись. Леман послал на их поиски трех всадников, но скоро стемнело и те воротились ни с чем.
Рано утром планировали выдвигаться в Харпу, путь не легкий, сопряженный с опасностями, требующий не малых физических усилий. Всадник добирался от Нового города до Харпы месяц, но теперь с Леманом были дети и сколько времени займет их путешествие, можно было только гадать.
Дикие земли населены не равномерно, если здесь в Северных степях деревни попадались через каждые двадцать-тридцать кругов, то дальше на Юг, начинались пролески переходящие в большой «Стонущий лес», где поселки встречались крайне редко, и за две недели пути можно было не встретить ни одного человека. Все пользовались другой, обходной дорогой, через горы, прозванные «китовым хребтом». Отмеченные на картах они напоминали скелет с рыбьей головой, позвоночником и огромным плавником. Этот путь занял бы еще дольше времени.
Эрл оставил при себе семерых воинов; он никогда не любил больших эскортов, и часто путешествовал в одиночку, ведь всегда мог рассчитывать на свою силу и ловкость, а в крайнем случае, на умение «Холода» в небольшие сроки уносить его подальше от больших неприятностей. Однако теперь с ним были дети, они были ему нужны, и нуждались в защите. «Так легко не убежишь, – понимал Леман. – И в случае чего придется драться».
Он уже жалел, что оставил так мало воинов, а после того, как вместо семи их осталось пятеро, всерьез задумался: не послать ли за подкреплением?
Скоро потемнело. Готовились ко сну, разожгли огонь. Эрл и четверо крепких бородачей сидели по одну сторону костра, дети сели напротив, постелив под себя солому, протягивая к огню свои босые пятки. Ночь была звездной, светлой. Чиар стоял на часах, в ста метрах от лагеря, из укрытия на скале ему была видна дорога, лес, люди у костра, и кони, пригнанные им сразу после боя.
Охмелевшие от выпитого вина мужчины говорили громко, и Чиару бесстрашному было слышно каждое слово.
…– это закон! – говорил Молчаливый Паттан, многозначительно приглаживая свою густую растрепанную бороду. – Смерть свое возьмет. Сто семьдесят пять дохлых тарийцев и ни одного нашего, это не к добру! Я не помню таких побед! К черным дням такие победы. Смерть свое возьмет!
– Ты забыл Иксана и
– Сто семьдесят пять и три – не смеши меня! Это только начало! Тот который знает сегодня ослепил наших врагов, а завтра ослепит нас. После таких побед, в полях на головы падают камни, кусают змеи в постелях, или еще, чего доброго захлебнешься ложкой супа, как Бирман. Мне нужен честный бой, и себе и своим врагам я желаю честной судьбы. Все должно быть просто и понятно! И если кто-то скажет, что в нашей победе нет ничего странного, я вытащу вон из того котелка поварешку, и долго буду бить по глупой плешивой голове.
– Этой победе есть объяснение, – сказал, до сих пор молчавший эрл. – Хороший, продуманный план, удобная местность, внезапность… И еще – мы просто были лучше, и с нами была правда. Ну что, теперь пострижешь меня и будешь бить по лысине? – с усмешкой спросил Леман.
– Ну… – смешался Паттан. – Я думал «лохматый», – он кивнул в сторону Мальвина, – скажет как всегда, какую-нибудь глупость. А так-то вы правы! Это уж конечно! Я даже добавлю, с таким полководцем, как вы, не могло быть иначе.
Войны рассмеялись.
Паттан отхлебну еще вина из скрученного бараньего рога, и, набравшись смелости, произнес.
– И все-таки наш благородный эрл, в таких победах мало чести. Вы ведь даже не вытащили меч из ножен…
Воины недовольно переглянулись.
– Ты много болтаешь! – со злостью бросил Мальвин.
– Молчаливый! – осадил его другой. – Заткни свою пасть! Или скрепить ее клеем, как с тобой поступал отец в детстве, чтобы спать не мешал?
Паттан и сам уже понял, что ляпнул что-то не то, и хотел как-то оправдаться, но Леман жестом остановил его.
– В смерти мало чести, – задумавшись, ответил он. – Я просто хотел освободить пленниц. Любой ценой. И честь здесь совсем не причем. Мы еще помашем мечами, но… За пять побед, в которых не погибнет ни один из моих воинов, я готов отдать пять своих жизней. Скажешь, в этом мало чести?
– Эрл Леман… – прижимая руку к груди, виновато простонал Паттан.
– Ладно… ладно… – сказал эрл, давая понять, что он не обижен.
Стало тихо, никто из сидящих у костра бородачей долго не решался начать новую тему, но тяжелое вино бурлило в голове, выталкивая на поверхность легкие мысли .
– Ты видел, как я утопил того бугая в болоте? – обратился Мальвин, к светловолосому крепышу с жидкой бородкой, который сидел справа от него. – Он почти достал тебя копьем, если б я не подрубил ноги его коню, не греться тебе сегоня с нами у этого костра.
– Брось, того здоровяка свалил Меир! А ты, как всегда, промахнулся! А вот я два раза спас тебе жизнь! Помнишь тех с синими крестами?
– Что?!! – удивился Мальвин.
– Пока ты купался в болоте со своим дружком, я дрался против пятерых.