Зов ааори
Шрифт:
А вот дальше, за ааори эры Заны, располагался строй имперской пехоты, которому нужно было продавить противника, рассекая его силы надвое. И пока мы будем сдерживать врага, тесня его к форту, егеря и всадники эра Зола помогут пехоте с другой частью войска восставших. При этом если егерям предстояло биться на горных склонах до конца, то верховые ааори через некоторое время должны были присоединиться к правому флангу.
– На мудрецов не рассчитывайте! – предупредил нас граф Ленгет. – Они будут помогать на левом фланге. Центру и правому флангу придётся держаться до тех пор, пока на западе не перебьём
– У них много лучников, – заметил Бекс.
– Большая их часть либо в крепости, либо на твоём фланге. Вот и разберитесь с ними! – сказал граф. – Да и, судя по тем лукам, которые принесли твои егеря, вооружены они так себе. Воргот, ты помогаешь отряду Шрама. Вы будете по самому центру – и вас с места сдвинуть не должны! Понял меня?
– Сделаем, граф!
– Всё, идите… Готовьтесь.
Десятки я сохранил в прежнем составе. Однако для наступления распределил бойцов Кри-аны по всему строю, а саму девушку отправил к Ворготу – чтобы била мудростью и держала мудрый щит. Надо сказать, Воргот такой подход одобрил.
Ночь выдалась беспокойная, да и не могла быть другой. Два лагеря, вставшие друг напротив друга, собирались всего через несколько часов приступить к взаимному истреблению. И в каждом лагере считалось правильным не дать врагу отдохнуть и выспаться. Восставшие подкрадывались в темноте и стреляли в наши палатки – пока егеря кружили по будущему полю боя, не оставаясь в долгу.
Имперская пехота пару раз сделала вид, чтоб собирается наступать, а восставшие один раз подняли всё войско. Так или иначе, но в темноте воевать неудобно – хотя те же имперцы, бывало, устраивали и ночные сражения. Но не в этот раз. Когда на востоке забрезжил рассвет, наше войско начало быстро строиться.
Хотя с утра бойцам хотелось есть, но тратить время никто не стал. Еда вгоняет в сон и заставляет расслабиться. А ещё раны, нанесённые в сытое брюхо, хорошо гниют… Вчерашний плотный ужин сохранил нам достаточно сил, чтобы сегодня хватило на весь день.
Мои бойцы строились без меня: каждый уже знал своё место и свою роль. Я стоял рядом с Ворготом и смотрел вперёд – понимая, что скоро, наверно, приму участие в самой страшной битве за всю свою жизнь.
– О чём задумался, Шрам? – спросил северянин.
– Да вот… О судьбах мира и о своей… – я решил не нагружать друга лишними переживаниями.
– Так всегда бывает перед сражением… – усмехнулся тот. – Начинаешь вспоминать, что сделал и что не успел, а что и не собирался делать, но придётся… Ну это у меня так, а у тебя, может, иначе…
– И почему так? – я с интересом посмотрел на Воргота, а тот пожал плечами.
– Может, потому что принимаешь, наконец, возможность умереть. Вот прямо здесь и сейчас. Оттого и вспоминаешь всю свою жизнь… Однако, может, всё от скуки и долгого ожидания? Стоишь, ждёшь сигнала к атаке, вот и лезет всякая чушь в голову…
– Второе мне больше нравится, – кивнул я.
А над строем разнёсся звук имперского рога, призывавшего бойцов выдвинуться вперёд.
Глава 25
Камни шуршат под подошвами сапог, мерно грохочет поступь пехоты, и этот звук успокаивает. Казалось бы — там, на
И даже когда со стороны врага в нашу сторону устремились сотни стрел, я только влил побольше мудрости в щит. Загрохотали обычные щиты, поднятые над головой. И только дробный стук по ним, да вскрики немногочисленных раненых напоминали о том, что мы под обстрелом. Из-за наших спин захлопали тетивы, пуская первые «подарки» в сторону обороняющихся, но я только досадливо поморщился. Рано ещё стрелять было – не долетят стрелы.
Только через сотню шагов наши лучники смогли добить до первых рядов восставших. А я потеснил бойца со щитом, вглядываясь вперёд. Перед нами застыл строй копейщиков. У всех на груди поблёскивают броши — значит, скорее всего, аори. Восставшие безымянные часто ходили вообще без брошей. Лица под кожаными шлемами напряжённые, а у некоторых – испуганные. Аори уже боятся, потому что где-то слева алыми рядами шагают когти имперцев.
Я видел, что наши враги устали, что они боятся, что многие из них хотели бы оказаться как можно дальше отсюда – скорее всего, уже жалея, что поддержали восставших. Наверняка многие из них раньше беззастенчиво пользовались ааори, требуя выказывать им уважение, а потом, когда ааори не выдержали – переметнулись на их сторону. И мне никого из них сейчас не было жалко.
Вооружение врага – это собранное отовсюду оружие и доспехи. Хилые копья с деревянным древком и дрянным наконечником. Сколько их было сделано Мобаном для безымянных? Я даже представить боялся. Грубо сколоченные из кривых досок щиты — явно самодельные. Доспехи у большинства были кожаные, с металлическими заклёпками. В бою они почти ничем не могут помочь. Один из десяти в бронзовом нагруднике — десятники, наверно.
Обстрел со стороны восставших почти не наносит вреда нашему войску. Стрелы втыкаются в прочные щиты, отскакивают от металлических частей доспеха – и бессильно падают, с трудом преодолев мудрую защиту. Наши ответные залпы более смертоносны. Даже то, что лучники стреляли на ходу, почти не замедляясь для прицеливания, не умаляло последствий обстрела. То тут, то там в строю врагов падал какой-нибудь боец. Было бы больше стрел – можно было бы остановиться и расстреливать противника почти безнаказанно.
Но стрелы заканчиваются, припасы подходят к концу, да и сил у бойцов почти не осталось. Граф Ленгет чувствует это не хуже меня, хоть он и не эмпат. Просто много лет воевал, водил в бой пехоту и знает, когда можно требовать и гнать войско, а когда — дать отдохнуть.
Строй восставших плотнее нашего — людей у них много больше. Если первые ряды построились и выставили стену щитов, то позади них топчется совершенно не организованная толпа. Молодых лиц немного – всё больше мужчины в возрасте старше тридцати. Бродяги, воры, бездомные — все собрались здесь, чтобы попытаться вырвать у мира местечко под солнцем. Нашли, как им казалось, лёгкий путь добиться богатства и уважения. Но если один раз они уже опустились на самое дно, так и снова повторят. Однако понимали ли они это?