Шрифт:
Глава 1
Отделанная под резное дерево, двойная автоматическая дверь открылась с тихим электрическим гулом. Помедлив секунду, Николай прошёл через неё, а его сопровождающий остался в коридоре. Сопровождающий. Интересно, военная бюрократия когда-нибудь поменяется? Называть конвоира сопровождающим, довольно скользко. Лицемерно. Этот лысый громила, из военной полиции, с искусственными глазами, должно быть процентов на девяносто киборг. Никто толком и не знает. Секретно.
Пройдя дверь, Николай оказался в комнате ожидания.
Ровно через три минуты дверь в кабинет открылась и Николай прошагал на положенное место, обозначенное на чёрном моноковролине жёлтым треугольником. Тёмно-бежевые стены, под дерево, глянцевый, белый потолок. Угловатый судейский стол, прямо по середине, позади, на стене государственный герб Альянса Независимых Колоний и символика Военно Космических Сил. Только флагов по углам не хватает, а в целом обстановка как и в трибунале скопления. Николай бегло окинул взглядом присутствующих. Первым в глаза бросился седой, долговязый и сухой, как сучок, англичанин, с погонами контр-адмирала. Он восседал посередине и его кресло было явно на несколько сантиметров выше двух других. Слева от него полноватый, лысый мулат, в форме ВКС без знаков отличия. Справа — черноволосый южноевропеец в форме полковника внутренней безопасности флота. Человек среднего роста, среднего веса и с совершенно не запоминающимся лицом, неопределённого возраста.
Они явно переговаривались между собой через какую-то из местных сетей. А Николая уже три недели как отлучили от любых военных и гражданских коммуникаций. И это было к лучшему. Отсутствие контактов и информационный вакуум очень располагали к размышлениям.
— Соколов Николай Викторович, — проговорил мулат почти без акцента и продолжил на трансколониальном языке, — две тысячи четыреста двадцать восьмого года рождения.
— Так точно, — эхом отозвался Николай.
Пока лысый делал какие-то пометки в своём компьютере, заговорил седой.
— Я контр-адмирал Спаркс. И я руковожу этой дисциплинарной комиссией по штрафным санкциям, — сказал старикан скрипучим, как старая половица, голосом.
Николай попытался вспомнить, не слышал ли он когда-нибудь об этом человеке. Не вспомнил. Двоих других Спаркс представлять, похоже, не собирается. Очень удобно. И чёрт с ним.
— Итак. Три недели назад, двадцатого апреля две тысячи четыреста шестьдесят
— Так точно, — ответил Николай спокойно, не выказывая никаких эмоций. Не дождутся, крысы конторские.
— Вы можете рассказать нам о сути инцидента? — спросил Спаркс, — в двух словах.
Николай уже знал, к чему клонит хитрый старый клещ. Всё произошедшее было не только записано со слов участников поминутно. Но и зафиксировано аппаратно в приложении к бортовому журналу. Вопрос же подталкивал штрафника облегчить или усугубить свою участь. Едва отвязавшись от трибунала, усугублять Николай ничего не собирался.
— С моей стороны имело место сомнение в компетентности старшего комсостава корабля. Повлекшее за собой эмоциональное проявление неуставных отношений.
— Вы разбили лица капитану и старшему помощнику, прямо на мостике, — подал голос брюнет из флотской безопасности.
Николай кивнул и встав по стойке смирно, щёлкнул каблуками.
— Так точно.
— И каковы же были ваши мотивы? В чём причина ваших действий? — не отставал безопасник.
Не раздумывая, Николай выдал заранее заготовленное:
— Это была немотивированная вспышка насилия, спровоцированная длительным, непрекращающимся стрессом и личными проблемами, не имеющими отношения к службе, — отрапортовал Соколов, — в чём полностью раскаиваюсь и готов понести заслуженное наказание. Я уже принёс личные и письменные извинения капитану Перкинсу и старшему помощнику Лебовски.
Безопасник картинно закатил глаза и откинулся на спинку кресла. Контр-адмирал же ухмыльнулся уголком рта и слегка наклонил голову вперёд.
— Своими словами вы противоречите своему же досье, — проскрипел Спаркс.
Николай тоже картинно пожал плечами. Терять в этом направлении ему было уже нечего. Впечатлять он никого не собирался. На самом деле Соколову очень хотелось верить, что морды у обоих упомянутых людей болели дольше, чем костяшки на его руках. Вслух же он произнёс:
— Люди меняются, господин контр-адмирал.
Старикан сверлил его взглядом из-под седых бровей. Молча. Потом сморщился, как курага и слегка хлопнул ладонью по столешнице.
— В любом случае, вас вызвали на данное заседание комиссии, чтобы уведомить о решении относительно вашей дальнейшей службы.
Николай ничем не выказал волнения. Хотя внутри у него творилось чёрт знает что. Сейчас решается, фактически, его судьба. Заключительное заседание трибунала по его делу, проходило без него. Если на том закрытом слушании всё же дали ход его делу, хоть по одному параграфу, то всё не просто плохо. В таком случае он в заднице. С головой и с ногами.
Седой сухарь взял в руку распечатку. Прочистил горло и заговорил.
— Энсин Соколов, военный трибунал сектора «Горгона» полностью передал ваше дело в компетенцию нашей дисциплинарной комиссии по санкциям и назначениям.