Зов арены

Нейл Питер

Факел, дрожавший в крепко стиснутом кулаке, высветил саркофаг, который покоился на базальтовом алтаре. Кто бы ни оставил саркофаг здесь на вечное хранение, это, несомненно, сделали очень давно — еще до того, как над туннелями построили дом и, может быть, даже еще до той поры, когда Аренджун был крошечным поселением, где сходились торговые пути. Тело похитили в незапамятные времена неизвестные грабители, должно быть, надеясь найти драгоценности под бинтами, спеленавшими покойника.

Хавлат обливался холодным

потом, трясясь от страха. Может быть, это Куршахас посылает ему из каменного гроба тревожные мысли?

Вставив факел в скобу на стене, Хавлат достал из-за пояса нож и приблизился к саркофагу, крышка которого доставала ему до груди.

«Митра,— взмолился он,— О, Митра милостивый, помоги мне.»

Похолодевшими пальцами он попытался приподнять крышку, но та даже не шелохнулась. Тогда он подцепил ее ножом, и из образовавшейся щели с громким шипением вырвалось облачко пыли, которое, попав в лицо Хавлату, заставило его закашляться.

Упершись ладонями в тяжелую крышку, Хавлат приоткрыл ее и заглянул внутрь.

Спящий колдун ничем не отличался от покойника: дыхание не вздымало грудь, не подрагивали закрытые веки,— но Хавлат прекрасно знал: если он не пронзит монстра ножом, Куршахас проснется на закате, поднимется по лестнице, войдет в его комнату…

«Митра, помоги! Боги, направьте мою руку!»

Хавлат замахнулся, нацелившись острием в грудь колдуна, и… На миг потерял сознание. Когда он вновь обрел способность видеть и слышать, рука его все так же сжимала нож, а в запястье второй руки, которой он опирался на саркофаг, впились ледяные пальцы упыря. Глаза Куршахаса были открыты, а желтый огонь, горевший в них, казалось, прожигал душу.

«Аурак! Червь! Ты что, думаешь, я ничего не вижу и не чувствую? Ты забыл об обрядах Сем-рога? Теперь ты принадлежишь мне!»

— Митра… Помоги … — прохрипел Хавлат. «Митры нет, человек из плоти. Есть только я. И ты».

— О боги-и-и!.. « И богов нет».

— Не-ет! — взвизгнул Хавлат, роняя нож. Глаза Куршахаса горели все тем же огнем, а пальцы по-прежнему держали руку Хавлата.

«Когда я встану, я приду за тобой. Ты дурак! Аурак!»

Свечение в глазах колдуна поблекло, пальцы расжались..

Задыхаясь, Хавлат отшатнулся и чуть не упал. Крышка саркофага сама по себе встала на место.

Хрипло дыша, Хавлат повернулся и побежал прочь, а в его ушах все звучал и звучал ужасный, бесплотный голос Куршахаса…

* * *

Алинор было нелегко сломить свою гордость и решиться на то, чтобы пойти наконец к Соне и попробовать объяснить ей, что несмотря ни на что у них все-таки одна цель: им надо победить Хавлата и Куршахаса. Колдунье очень не хотелось идти к воительнице, но времени уже оставалось мало, и потому поздним утром, встав и приняв ванну, Алинор облачилась в темно-красное платье, надела множество украшений

и вышла из дома.

Наняв повозку, она быстро доехала до дома, где остановилась Соня, и, войдя в боковую дверь с переулка, на мгновение задержалась, в очередной раз уговаривая себя, что это необходимо для дела и что иначе они все погибнут. Наконец, решительно тряхнув головой, она направилась к комнате Сони, на которой был нарисован малиновый дракон, и постучала.

Дверь открылась почти сразу же. На пороге стояла Рыжая Соня в кольчуге-безрукавке. Огненные волосы падали ей на плечи и спину, а серые глаза оживленно горели. Тускло блестел меч на левом бедре.

Если Соня и удивилась, то сумела это скрыть. Она лишь слегка нахмурилась и холодно проговорила:

— Пусть я кану в Бездну, если это не демон в обличье Алинор.

Лейра и уличный бродяжка, сидевшие на кровати, встали и изумленно уставились на гостью.

— Это не демон, Соня,— спокойно ответила она.— Я сама пришла к тебе.

— Какая из темных сил толкнула тебя?

— Я могу войти?

— А разве демоны спрашивают разрешения?

— Я не демон. Видишь? Я ношу железные амулеты, отпугивающие демонов. Вместе со мной в твою комнату не войдут злые силы.

Соня задумалась ненадолго, затем отступила на шаг и кивнула.

Лейра, задрожав, шагнула назад и чуть не упала на кровать. Чост приобнял ее за плечи, будто напоминая, что она не одна.

Алинор бросила на них лишь мимолетный взгляд и тут же повернулась к Соне. Воительница стояла у двери, положив руку на рукоять меча и слегка согнув колени, готовая в любое мгновение броситься в бой. Левую руку она держала у кошеля на поясе.

— Ну так что? — спросила Соня.— Ты пришла за талисманом?

— За талисманом. Я хочу, чтобы ты поняла: без него мне не победить нашего общего врага.

— Хавлата? Но как…

— Хавлата — само собой, но главное — Куршахаса.

— А, тогда понятно. Илорку.

— Да, упыря. С Хавлатом я и так могу справиться, но моя жажда мести не будет утолена, если я не уничтожу то, что стремился уничтожить мой отец.

— Жажду мести вообще трудно утолить.

— Рыжая Соня, мне нужен талисман, и я прошу тебя помочь мне.

Соня презрительно фыркнула:

— Я тебе доверяю ровно настолько, что откажусь, не задумываясь.

— Я тебе тоже не верю, Соня. Не в этом сейчас дело. Если мы не поможем друг другу, Куршахас уничтожит нас.

— Вполне вероятно, ты и права. Только я все равно тебе не верю.

— У меня есть замысел. Ты можешь хотя бы выслушать меня?

— Если моя жизнь хоть на миг должна оказаться в твоих руках…

— Моя задумка может спасти твою жизнь, Рыжая Соня. Если мы договоримся, у нас есть надежда, иначе…

— Хорошо, я послушаю,— кивнула Соня.— Чост, налей мне вина.