Зов арены
Шрифт:
Казнь окончилась, толпа начала расходиться. Алинор закрыла ставни, опустилась в кресло и до глубокой ночи просидела неподвижно, заново переживая события двух последних дней и обдумывая планы отмщения. Она нисколько не сомневалась в том, что ей грозит серьезная опасность. Хавлат не оставит в покое ее, дочь Эримиора, понимая, как жаждет она его смерти.
Она знала, однако, что Хавлат не станет действовать немедленно, чтобы не возбудить подозрений. Значит, у нее есть еще время, чтобы все продумать и расправиться с ним.
Алинор долго размышляла,
Впервые в жизни она касалась древних страниц, разворачивала свитки, о существовании которых до этого даже и не подозревала.
И чем больше она всматривалась в пожелтевшие листы, тем беспокойнее становилось у нее на душе, ибо с великим изумлением девушка обнаружила, что ее отец на самом деле занимался колдовством.
Алинор долго сидела над книгами, и постепенно ее замысел приобретал все более четкие очертания. Пытаться победить Хавлата честно и открыто, уповая на законы, было глупо. Будь она даже тысячу раз права, она неизбежно проиграет.
А если сразиться с ним при помощи колдовства? Научиться составлять зелья, запомнить зловещие заговоры, призвать темные силы, которые сокрушат Хавлата, уничтожат его тело, испепелят душу, и даже после смерти он не найдет покоя, а боль, яростная, беспощадная, станет вечным его спутником.
Ее глаза возбужденно заблестели.
— Я так и сделаю! — воскликнула она.— Мне больше ничего не остается!
Времени у нее было в обрез. Нужно было действовать быстро и наверняка..
— Магия! — пробормотала она.
Магия поможет расправиться с человеком, погубившим ее отца.
Окинув взглядом книги, Алинор зажгла еще несколько масляных ламп, чтобы разогнать сгущавшуюся в комнате тьму, и снова углубилась в чтение.
В то же самое время, совсем недалеко от дома казненного вельможи, в небольшой отдельной комнате своих апартаментов Хавлат не без удовольствия поглощал поздний ужин. Музыкант с печальными глазами развлекал господина, исполняя задушевную балладу о разлученных влюбленных. В этот момент раб, осторожно постучав в дверь, вошел в комнату. Хавлат поднял глаза.
— К тебе Куршахас, господин.
Хавлат кивнул. Слуга быстро отступил в сторону, и вошел гость.
Это был высокий, худощавый мужчина с невероятно бледным лицом, темными, немигающими глазами, в пурпурно-золотистых одеждах. Не говоря ни слова, он уселся на стул напротив Хавлата.
Оповестивший о его приходе слуга выскочил из комнаты и через мгновение вернулся с серебряным подносом, на котором стояли бутыль, заткнутая пробкой, и позолоченный кубок.
После того как слуга низко поклонился и вышел, Куршахас откупорил сосуд и налил себе темно-красной жидкости, которая оказалась слишком густой, чтобы ее можно было принять за вино.
Хавлат не отрывал от него настороженного взгляда и, слегка поежившись, отвернулся,
Куршахас промокнул губы салфеткой и надменно улыбнулся:
— Тебе неприятно?
— У меня мурашки по коже…
Куршахас рассмеялся глубоким гортанным смехом:
— Почему? Ты и сам — по-своему, конечно — такой же кровопийца, как и я. А если бы ты оказался на поле боя и тебе, как это произошло со мной, пришлось бы выбирать: питаться человеческой кровью и плотью, чтобы выжить и залечить раны, или умереть? Ты бы тоже предпочел кровь.
— Это было давно.
— А я привык, и мне нравится.— Куршахас снова поднял кубок.
Хавлат не мог на это смотреть. Он отложил вилку, потянулся к своему кубку, но тут же отдернул руку. Взглянув на музыканта, он приказал ему сыграть что-нибудь повеселее. Затем, повернувшись к Куршахасу, сообщил:
— Дело сделано. Сегодня.
— Ты об Эримиоре?
— Да. Мы взяли его вчера вечером. Судьи повели себя разумно, и сегодня днем его казнили. Толпа ликовала.
— Не сомневаюсь.— Куршахас мрачно улыбнулся.— Стало быть, мы в безопасности. Больше никто ничего не подозревает.
— Не знаю… — задумчиво протянул Хавлат.— Меня беспокоит его дочь.
— Да? И что же ей может быть известно?
— Ничего. Я уверен в этом. Но она ненавидит меня. Она выступала против меня в суде и, насколько мне известно, потом возвратилась, чтобы вытребовать встречу со своим стариком. Она меня не простит.
Куршахас пожал плечами:
— Возможно. Но спешить ни к чему.
— А я и не спешу. Но жизнь оставлять ей нельзя..
Его сообщник едва заметно усмехнулся:
— Прекрасно, друг мой, прекрасно. Но позже, когда придет время… — Он сделал еще глоток.
Хавлата невольно передернуло, когда он посмотрел Куршахасу в глаза – такие злые, холодные. Он поспешно отвел взгляд и принялся ковырять еду в тарелке, стараясь не смотреть на свой кубок с вином-
Таверна «Драконье Семя» едва вмещала посетителей, которые смеялись, шумели и тратили деньги, снова и снова обсуждая подробности казни Эримиора. И хоть стояла глубокая ночь, никто, похоже, не спешил домой. Толстый Обис — владелец таверны — стоял за стойкой, наблюдая, как служанки шустро разносят заказы, и беспрестанно улыбался. Отовсюду слышался звон монет, серебра и золота, и это не могло ему не нравиться.
— Прекрасное было представление! — говорил один из мошенников, сидевших за столом в темном углу.— Палач делал свое дело со вкусом, не спеша. Я получил большое удовольствие. Сразу видно — мастер.— И, поправив повязку, закрывавшую отсутствующий глаз, он присосался к кружке с вином.
— Это-то и ценно, что он не спешил,— пропищал похожий на крысу воришка.— С его помощью у меня была уйма времени, чтобы чистить карманы ротозеев, клянусь Белом!
Достав раздувшийся от монет кошель, он снова заказал всем вино по кругу.