Зов чести
Шрифт:
Я не хотел решать всё столь кардинальным способом. Как и не хотел проявлять откровенного милосердия.
— Чёрт с тобой, Хаттори… Твоя взяла. — прохрипел он, сплюнув кровавой слюной.
И тут же в холле Ледяной Башни прогремело величественное:
— Довольно!!! Остановите поединок!!!
***
— Не мне судить о достойности вашего поведения, молодые люди. Скажу одно: лить кровь куда проще, чем договориться. Но "проще" не значит "лучше". Кто из вас скажет мне об истинной причине дуэли?
Князь Морозов
Распугав всех своим приходом, князь Морозов не только вмешался в нашу дуэль, но и решил во всём разобраться. Нас пригласили проследовать в гостевые покои на шестидесятом этаже.
Они представляли собой одну из просторных многокомнатных квартир, предназначенных для проживания гостей княжеской семьи. Строгий хай-тек, без излишеств, нейтральный по отношению к большинству вкусов, а потому и приемлемый этим самым большинством.
А вот количество тех, кто по разным причинам присутствовал при этом разговоре, не соответствовало моим ожиданиям. Не меньше двух десятков мужчин и женщин либо разбрелись по комнатам, либо удобно расположились в гостиной, где князь и взялся проводить воспитательную беседу.
Шереметьеву успели оказать первую помощь, даже предоставили перемену одежды. Пока медик хлопотал надо мной, я внимательно слушал словоизлияния князя и с нетерпением косился на аккуратно сложенный доспех.
Его мне вручил Удаул — перед встречей с полномочными представителями Сибирского Княжества, что прибыли меня выручать. Каково же было их удивление, когда они обнаружили меня в качестве хана Забайкалья, а не пленника. Их круглые глаза и полная неготовность к сложившейся ситуации так просто не забыть…
Доспех оказался древним артефактом работы Атлантов. А лучшим доказательством его необычности служили вплетенные в энергетический каркас целительные заклинания. Глубокое проникающее ранение грудной клетки и пробитое лёгкое он практически полностью излечил всего за несколько часов. И я рассчитывал, что с новыми ранами он справится столь же быстро и качественно.
— Эдуард! Двадцать пять вёсен минуло в этом году с тех пор, как ты появился на свет. Ума, видать, нажил недостаточно, раз младших задираешь?! — гремел распалившийся князь, нисколько не смущаясь лишними ушами и не жалея мрачнеющего Шереметьева. — Из-за чего вы дрались?
— У него слишком длинный язык, Ваше Сиятельство. — бретёр неохотно указал на меня. — И как бы это смешно не прозвучало: он первый начал!
Несдержанный
— А ну цыц! — осадил весельчаков князь, — Вздор! Даже я знаю, что дрались из-за бабы!
Простота нравов и склонность называть всё своими именами — именно эти качества импонировали мне в столь малознакомом человеке, с которым мне только раз довелось недолго поговорить.
— Может, хоть ты признаешься? — обратился ко мне Константин Ильич.
— Так ведь… Вы же и так всё знаете, Ваше Сиятельство. — удивился я заданному вопросу и непонимающим взглядом зашарил вокруг, пытаясь отыскать глазами "предмет" конфликта. Но той поблизости не оказалось. — Разве что не "баба". А баронесса Бладштайнер. Этот невоспитанный модник в кружевах её оскорбил.
— А ты, значит, вступился… Молодец! — покивал головой Константин Ильич. — А в бубен ему, зачем зарядил?
Неожиданная постановка вопроса вынудила меня закашляться. Скрыть ироничную улыбку за обострившейся простудой не удалось. Однако князь только добродушно улыбнулся и как-то неопределённо взмахнул рукой, словно призывая меня не медлить с ответом.
— Нечего было угрожать и дёргаться. — пояснил я, разглаживая на обнажённом торсе пластырь, прикрывающий очищенную и зашитую рану на рёбрах. — У нас в Империи с этим строго. Не думаю, что в этом обычаи хоть сколько-нибудь различаются.
— Он спровоцировал меня! — взвился оскорбленный Эдуард, но, натолкнувшись на пристальный взгляд князя, тут же осел на занимаемое им кресло обратно.
— Да. И что? Разве ты стал бы слушать подростка? — лениво парировал я. — А теперь слушаешь как миленький. И перед баронессой повинишься. Ты чего вообще к ней прицепился?
Атмосфера в гостиной довольно резко изменилось — со всех сторон ощутимо пахнуло любопытством. Деланное безразличие на лицах и безучастные тихие разговоры между собой не просто не маскировали его, наоборот, оттеняли настолько, что интерес окружающих чувствовался ещё сильнее.
Высший свет везде одинаков. Что в Японии, что в России люди одинаково падки на сплетни…
— Не твоё дело, Хаттори. — огрызнулся Шереметьев.
— Это МОЯ женщина. — неожиданно для самого себя заявил я. — А значит и МОЁ дело.
Человек говорит правду в тот момент, когда не понимает, что именно он говорит.
— Шустрый малый! — хмыкнул князь, поглаживая свою бороду. — Когда ты всё успеваешь, Леон?
— Этого не может быть. — категорично мотнул головой Эдуард и вскочил на ноги. — Её отец дал согласие на наш брак!
— А она? — автоматически спросил я, с трудом удерживая прежнее выражение лица.
Мой недавний противник заметно стушевался. И тогда его добил князь:
— А за баронессу в качестве приданного прииски, поди, дают?