Зов долга
Шрифт:
Сколько себя помню этот, мягко говоря, неприятный даамонец всегда относился ко мне по-особенному. С ним я прошел через все стадии принятия. Я и боролся с ним, и отвечал на его выходки мелкими шалостями, и злился, и игнорировал его. Все было тщетно, но лишь до тех пор, пока я в какой-то момент не приспособился. Просто приспособился.
Наверное, я зря считаю себя самым хитрым, но мой способ однозначно работает. Я делаю вид, что его поведение доставляет мне массу неудобств и страданий, чем собственно и радую этого престарелого пакостника. Это лишает меня чувства удовлетворения от собственной мести, но вместе с тем, мне не приходится вкушать более изысканные и изощренные последствия своего безобразия. Самое любопытное в этом то, что я даже
– Что такое, маленький паршивец? Тебе хочется понежиться в кроватке еще немного? – Вкрадчиво, ехидным голосом чуть ли не пропел комендант.
Как у него это получается? Настолько мерзких звуков я более не слышал, а ведь уже не раз на мои глаза попадались местные монстры всевозможных форм по бесконечной градации уродства. Кстати, местные они лишь отчасти. Как твердят лекторы истории – некогда наш маленький мир был частью целого и прекрасного Срединного мира, где в относительном согласии живут потомки всех Богов. Честно признаться, для меня это все полнейшая сумятица. Мир вроде бы и один, а плоскостей и пространств у него несколько. Три, если быть точным.
Меня вот всегда забавляло описание жизни в Срединном мире. Взять то же понятие «мира и согласия», оно ведь оказалось крайне условным. Иначе как бы мы оказались здесь, в Бездне, вместе с живностью, что населяла, несомненно, прекрасные земли империи Даамон? Точнее, это касается только даамонцев. Со мной вообще все не так просто.
– Нет, мастер Аталад, я уже встаю... – картинно вымученным голосом протянул я, поднимаясь с кровати. От моего внимания не скрылось поведение собратьев, которые увлеченно снаряжались на утреннюю тренировку. Словно вместо обычной одежды послушников они облачались в боевые доспехи, а тренировкой должна стать, как минимум, кровавая сеча, из которой выберутся далеко не все. Вот все, как обычно: я принимаю удар на себя, а остальные делают вид, что ничего не происходит.
– Хм... – удовлетворенный моим ответом комендант резко развернулся на одних пятках и направился к выходу из казармы. Завидная юношеская резвость в старом теле. Храмовники вообще странные люди. Пойди еще разберись кому сколько лет. Тот же комендант выглядит сухопарым, седовласым старичком шестидесяти лет. Вот только силы в нем, я уверен, столько, что при желании комендант размажет меня по стенке еще до того, как я успею испугаться. Что для меня является очередным напоминанием – наша с ним война не более чем шутка. Серьезного конфликта я бы просто не пережил.
К тому моменту, как шаги коменданта затерялись в коридорах казармы, я уже был одет и присоединился к веренице собратьев, покидающих нашу общую ночлежку.
Стоит отметить, что к послушникам относятся дети не одного возраста. Каждый ребенок, не достигший шестнадцати лет, считается младшим. Были и такие, особо талантливые младшие, которым удавалось перескочить эту ступень. За особую силу и упорство они удостаивались чести стать постоянными членами боевых отрядов в ранге служителя. Правда, лишь в качестве разнорабочих. Этакие мастера на все руки без основного профиля. Скукотища, как по мне. Нет, ну правда, стоит ли рвать жилы, чтобы в итоге стать кормчим, уборщиком или, прости Амон, вивисектором среди надменных храмовников. Не мой формат. Моя кровь жаждет сражений, только они позволяют мне ненадолго избавиться от липкого страха. Я знаю, что чужой в этом мире и меня никогда никто не примет. Не знаю, что будет ждать впереди, но сдаваться на волю судьбе я не собираюсь.
– О чем задумался, Альм?
– меня учтиво толкнули локтем. Увлеченный своими размышлениями, я как-то приспустил утреннюю тренировку и осознал себя уже в столовой, отрешенно ковыряющимся ложкой в мясной похлебке.
– Да так... о несправедливости жизни, – отмахнулся я от собрата, чей любопытный взгляд так и прожигал мне висок.
– А-а-а,
– А зачем? Он потом весь день будет мучиться от изжоги, и доставать меня. А так, и волки сыты и овцы целы, – я лениво отмахнулся и принялся поглощать завтрак.
– Странные у тебя сравнения, Альм... – пробасил крепыш Ардок, который сидел напротив меня и уже опустошил свои тарелки. Вот это я понимаю аппетит. Нет, я тоже любитель поесть, но не с такой же скоростью.
Устами младенца... дальше не помню. Там что-то про истину. Но в одном мой недалекий от младенца по разуму собрат был категорически прав. Уже и не помню, когда это началось, но порой мне снятся сны о странном мире, населённом существами достаточно похожими на нас: две руки, две ноги, два глаза, похожие, в общем и целом. Хотя, насколько мне известно, в мире смертных весьма разнообразное население, в соответствии со своими прародителями. Но не о них сейчас. Человечество. Да, так называли эти существа свою цивилизацию. Странный мир, где в облаках теряются вершины монструозных башен, в которых они живут, чудаковатые одежды которые они носят, я уже не говорю об артефактах, там вообще голова кругом идет. Но самое странное в этом то, что во снах я ощущаю себя одним из них. Это не похоже на упорядоченную жизнь, нет. Меня постоянно закручивает в какой-то безумный калейдоскоп событий и эмоций. Меня все тянет куда-то, но я не могу понять куда, словно я забыл нечто важное и мозг судорожно пытается вспомнить, и найти ту дверь, что скрывается в тенях сознания.
Это выматывает. Выматывает уже здесь, в реальности. Благо, что подобные сны мне снятся не чаще раза в неделю, иначе я бы просто не выдержал. Стоит ли говорить, что некоторые фразы вылетают из меня неосознанно, и я даже не знаю об их происхождении? Прав Ардок, странно все это.
– Да, странность – это про меня, – с вызовом улыбнулся я своим оппонентам, но потом моя улыбка стала похожа на оскал. Сущее удовольствие видеть в глазах неумелых провокаторов хмурые тучи неудовлетворения.
Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что мое положение в крепости храмовников, весьма неоднозначно. Отчасти это правда. И да, именно в крепости. Нас хоть и называют послушниками, а старших собратьев служителями храма, но сам храм находится на пике невысокой горы, а наша крепость, неприступным кольцом опоясывает саму гору, перекрывая собой доступ к святыне перворожденных. Далеко не каждому представлялся шанс посетить усыпальницу бога Амона. Многие сказали бы, что это склеп, а не усыпальница, но даамонцы свято верят, что их Бог однажды пробудится от многовекового сна. Ведь пока его воля держит в узде эманации Хаоса, а его дети искренне верят и почитают своего прародителя – шанс есть.
Что же насчет меня – все очень запутанно, и на это есть несколько причин. Одна из которых – мое происхождение, ведь я не даамонец. Я уже говорил об этом, но, все-таки, стоит подробнее описать данную проблему. Проблему для даамонцев, не для меня, конечно. Собственный внешний вид меня более чем устраивает. Да, я не такой рослый и крепкий, как даамонцы, моя кожа не черна, как душа Мастера Атольда, а цвет глаз... Вот тут, скорее всего, проблемка. Они у меня красные. Но самое печальное даже не это, а то, что для моего вида это вообще не характерно.
Однажды, у меня состоялся познавательный диалог с Мастером Атоном – лектором истории. Честно признаться, он один из немногих, кто всегда относился ко мне благожелательно. Да, я далеко не подарок, но при этом всегда остаюсь прилежным учеником, и это распространяется на все спектры обучения. Меня с самого детства не покидало чувство, будто я куда-то опаздываю, поэтому даже отдых, в моем понимании, должен приносить ощутимую пользу. Одним из форматов отдыха и являлись беседы с поистине мудрым даамонцем-историком.