Зов горы
Шрифт:
– Прямо-таки вижу, как они все это систематизируют и определяют наконец, что красные бюстгальтеры чаще всего покупают в полнолуние.
– Будет и лишнее, ненужное, – соглашается он, накладывая шпинат с домашним сыром. – Но будет и то, что навсегда сделает их хозяевами мира. Вот, куда они решили направить мозги! А мы ушами хлопаем.
– Ну, ты не хлопаешь. Ты ведь всегда искал связи явлений.
– Что люблю, то люблю, – он умиленно смотрит, как я ем. – И если тебе нужны деньги, то попроси, я дам. А если переспишь
Я даже не подавилась – привыкла уже к его манерам.
– Как они на тебя вышли? Ну, Фоменко с его людьми? – спросила я.
– Как все выходят… У меня клиентов много, есть даже фирмы крупные, и даже ФСБ не гнушается. Большая такая организация, соли-и-идная, а тоже к Коле на поклон ходит… – Мищенко ерничает. – Много информации, дружок – это все равно что мало информации. А они собирают, собирают, а что делать с ней потом – не знают. Она, как каша из горшка, все лезет и лезет. Вот америкосы уже задумались. Понимают, суки, куда силы направить…
Эдак он долго хвастать будет.
Хотя, если по чесноку, он нам еще в 2011 году излагал то же самое. Он одержим систематизацией данных, даже программки всякие пишет. Вот и идут к нему на поклон и стар, и млад.
То, что наш новый сотрудник Коля Мищенко – существо необычное, мы поняли сразу. Он еще при нас сильно увлекался созданием паутин. Плел их из своего немаленького живота, ловил мух. Когда фирма развалилась, он приобрел бесценный опыт крушения и базы данных. До сих пор, поди, в них ковыряется. Страшно подумать, какие выводы он уже сделал и какие сделает. Уверена, что его разочарование в человечестве множится день ото дня.
– Не собираешься в Америку свалить? – спрашиваю я.
– Да кто ж меня выпустит? – важничает он. – Я, дружок, такие вещи ФСБ-шные знаю, что меня только на кладбище отпустят, да и то вряд ли. Сожгут где-нибудь в их тайном крематории…
В глазах Мищенко загорается угрюмая гордость.
Для него это венец карьеры – быть сожженным в крематории для сотрудников ФСБ.
– И чего Фоменко хотел, Коль? – спрашиваю я. – Каков был его заказ?
Он какое-то время молчит.
Вздыхает.
– Юрист его приезжал. Моль белокрылая. – говорит неохотно. – Сказал, что ее в секту сманили. Ну, я и подумал, что ты на этом сможешь заработать…
– Здрасьте! А я тебя об этом просила? Ну, скажи – просила?!
Он хихикает.
– Какие он тебе материалы показывал? – спрашиваю я.
– Да все.
– И на Арцыбашева тоже?
– Который, типа, сгорел? А как же.
– И чего думаешь?
– Все с него началось, это как пить дать. Вот только этого Арцыбашева полиция по молекулам разложила – и ничего. Просто жил мужик, жил, а потом сорвался в Москву, к Фоменко.
– И никаких новых знакомств, необычных встреч, странных электронных писем?
– Никаких. Никогда не был связан с «Белухой». И никто
– Звонок из другого города. От человека, с которым он давно не общался, – говорю я.
Коля вздыхает.
– Скорее всего… Но учти, что их тоже всех допросили…
Я размышляю несколько секунд.
– А ты когда материалы изучал, между Арцыбашевым и самим Фоменко что-нибудь обнаружил?
Он смотрит на меня с удовольствием, как на способную ученицу.
Качает головой.
– Они никогда не встречались. Все перелопатили до седьмого колена – нет.
Я даже не ожидала, что так расстроюсь.
– Я была уверена… Черт…. Черт! – и бью кулаком по дивану.
– А ты не будь уверена, – советует он. – Меньше разочарований. Впрочем, одну загогулину я все-таки обнаружил. Арцыбашев в начале 90-х работал ментом в Москаленках. Ничего не говорит название?
Название и правда кажется мне знакомым.
– Подожди… Подожди, сама вспомню! – я предостерегающе поднимаю руку, он улыбается, глядя на меня сквозь дым очередной сигары.
Нас так натаскивали – заставляли запоминать любую хрень, встреченную на пути. Вывески, газетные объявления, названия станций, имена на бейджиках, фильмы с афиш, точное время радиопередач, часы увядания настурций на клумбах – любой бесполезный факт мог оказаться полезным.
Я вспомнила себя, сидящую на унитазе и запоминающую, как будет по-казахски «освежитель воздуха «малина»». Вспомнила надпись на финском киселе: «Омскакас» – по-шведски это означает «взболтать». Согласно теории нашего хозяина, это шведское слово однажды спасет мою жизнь.
Надпись на киселе…
Юридический адрес производителя…
Маленькие такие буковки…
Москаленки…
– Пельмени! – сказала я.
– Не потеряла навык, умница. Все еще запоминаешь? С медицинской точки зрения, это невроз. Некоторые идиоты складывают цифры в номерах проезжающих машин. Эта одержимость самая глупая, но и она будет востребована, уж поверь мне… Ты права, это выходные данные пельменей. Раньше хорошие были, сейчас дерьмо. Эти пельмени, действительно, делают в Москаленках. Но где это? Крупно там что написано? Название пельменей какое?
Мозги мои снова заскрипели.
– Так, сейчас… пельмени… пельмени «Сибирские»?
– Не-а. Холодно.
– Но это в Сибири, я точно помню.
– Сибирь большая…
Сибирские, Байкальские, Иркутские, Алтайские, Таежные, Медвежьи, Староверские, Тюменские – теплее – Кедровые, Новосибирские – какие там города еще? Напоминаю, что на свете есть Интернет, и почему бы тебе, Света, не посмотреть, где находятся эти чертовы Москаленки? – нет, я докажу ему, что еще чего-то стою – Югорские, Уренгойские, Газовые, Березовые, Ермаковские, Омские…