Зов крови
Шрифт:
И все-таки, что-то не давало ему покоя, кололо душу. Вероятно — сон. Отвратительный сон.
…Ян спускается по лестнице в какой-то безумно темный коридор, освещенный синеватым сиянием откуда-то сверху. Под ногами хлюпает вода.
В руках у Яна — сумка, и он знает, что это такое. Это — бомба. Дерни за веревочку — и человек двадцать станут окровавленными ошметками.
Он не хочет идти. Но — надо. Смертоносный груз должен быть доставлен по назначению. Таково условие — он не может остановиться. Ведь эта бомба — не для людей. Пусть живут на поверхности, радуются солнечным дням или дождям и снегу — и не думают
Надо идти. Но впереди, там, где коридор делает поворот, слышится хлюпанье, писк и жуткий, отвратительный мяв. Ян невольно останавливается, оглядывается.
«Ты должен идти, — говорит какой-то голос в его мозгу. — Это кошки… Всего лишь — кошки. Они охотятся на крыс».
И он идет, и действительно видит кошку с чем-то окровавленным и подергивающимся в зубах. Ян отворачивается, его мутит.
Но голос в мозгу не дает покоя, подгоняет.
На следующем повороте вновь слышится мяв — но уже жалобный, протяжный. И чей-то рык, лай, клацанье зубов.
«Не бойся, иди, — говорит все тот же бесстрастный голос. — Это собаки. Самые обыкновенные собаки. Они охотятся на кошек. Иди».
Ян покорно подчиняется приказу, стараясь теперь не оглядываться и не смотреть по сторонам, хотя отовсюду слышится шлепанье собачьих лап по воде.
Теперь дорога тянется намного дольше. А потом перед глазами Яна мелькают яркие вспышки, слышатся звуки выстрелов, какой-то предсмертный хрип. Он падает, утыкаясь лицом в грязь и заботясь только о том, чтобы сохранить сумку.
«Вставай, тебе не нужно бояться, — говорит голос. — Отчего ты боишься людей? Это же просто люди. Они отстреливают бродячих собак. Встань и иди вперед…»
Ян проходит мимо спецназовцев в полном вооружении и противогазах. Солдаты не обращают на него никакого внимания: у них есть дела поважнее — убрать собачьи трупы, например.
А коридор ведет Яна дальше — чтобы упереться в темное пространство.
— Что там, что? — спрашивает Ян, оглядываясь. Ему кажется, что стоит всего лишь сделать шаг — и он пропадет, умрет навеки, растворится полностью в этой тьме.
Голос отвечает, но не сразу, как будто дает Яну время самому обо всем догадаться:
«Это — неведомое. Неведомое, которое охотится на людей… Иди — твоя цель там…»
Ян делает шаг — и просыпается в холодном поту…
С тех пор, как он оказался здесь, в О.С.Б., сон повторялся, притом — несколько раз, становясь все более и более реальным. И этот сон был с чем-то связан — с чем-то, что Ян так и не исполнил. Однако расшифровать свои кошмарные видения он был не в состоянии.
…Котенок, как всегда после обеда, подошел к своему человеку — просто помурлыкать у него на коленях. Кошек здесь привечали и кормили ничуть не хуже людей, даже чаще. В принципе, миски стояли для них в углу столовой постоянно. Но так уж было заведено — если обедают люди, к ним непременно присоединяются четвероногие сотрудники О.С.Б. Именно сотрудники, была у этих кошек, которые могут ходить в Запределье, некоторая своя, отведенная им роль — едва ли не четвертого подразделения.
— Как мне тебя назвать? — вслух подумал Ян, погладив мурлыкающий крохотный комочек шерсти.
Тут же посыпались предложения — от самого обыкновенного Мурзика или Васьки, до чего-то более экзотичного.
— Ты его в Запределье нашел? — спросил Яна подошедший
— Ну да, — ответил Ян.
— Сложноватая задача, — покачал он головой.
— Но нужно и что-то, что уникально, Отдельно и полно особой красы, А то не удержится хвост вертикально И с важностью не распушатся усы.— Это откуда? Кто-то из твоих знакомых сочинил? — спросила Настя.
— Как бы не так! Это — из Томаса Элиота! — рассмеялся Эд. — Значит так, подумаем. Ну да, он у нас путешественник. Может, Одиссей? А лучше — Улисс. Очень по-кошачьи. И с шипящей, и короткое, как положено.
— Ладно, назову тебя Улиссом, — Ян легонько погладил шубку котенка. Тот поднял голову и посмотрел на окружающих — как будто понял, что сейчас произошло нечто важное, связанное с ним. А может, и на самом деле понял — и согласился со своим именем. Все равно истинное и тайное свое имя, о котором говорил мудрый Томас Элиот, знал только он.
— А Ольга сегодня будет? — осведомился Эд.
— К вечеру, ты же слышал, что Эйно вчера говорил? Она спасенного кота поехала пристраивать, — ответила Настя.
— Жаль, а то сейчас можно было бы кое-каких книг ей подкинуть — на будущий семестр. И вообще, раз уж нам ее поручили, в библиотеку бы надо записать.
— Завтра запишешь, куда торопишься? — Настя махнула рукой.
Глава 34
Сигнал тревоги
Ольга и в самом деле приехала только к вечеру, притом не в лучшем настроении. Нет, против Юли она ничего не имела, зато разговор с Танечкой оставил какой-то очень неприятный осадок. Дело было совсем не в том, что она объявила о своем романе с Стасом — в конце концов, это их личное дело, и оно касается только их двоих — ну, еще, может быть, Исгерд.
И даже то, что Стас был (и Оля это знала) магом из С.В.А., который едва не уничтожил ее саму, ее тоже не особенно волновало — особенно теперь, когда она оказалась в кругу своих. Он, в конце концов, действовал по приказу.
Но в тоне Танечки, в ее манере держаться, проскальзывало что-то такое, что вызывало у Оли неприязнь и отторжение. А еще — малопонятную тревогу. Как будто она снова оказывается помимо своей воли затянутой в очень неприятные события — и выхода из них пока не было. Какое-то неявное настроение проскользнуло в беседе, вот что было неприятным.
В «общежитие» можно было попасть прямо из офиса, туда вела лестница с третьего этажа.
Оля зашла в свою комнатку, сбросила в прихожей рюкзачок, и спокойно отправилась на ужин. Потом Настя вручила ей диск с каким-то фильмом, который можно было посмотреть на компе, стоявшем в комнате в «общаге». Что же до Эда, то он все же выдал ей некое сочинение о сути Запределья и велел не спеша вникать в текст. Оля еще раз поразилась, как полностью ослепший человек может читать книги безо всякой азбуки Брайля, но Эд, упреждая все вопросы (или, все же, заглянув в ее сознание) сообщил, что он и в самом деле может читать, только текст книги предстает перед ним совершенно иным — он ощущает его магическим зрением. А если это затруднительно, то Настя читает ему вслух.