Зов Лавкрафта (сборник)
Шрифт:
Старик уделил мне долю секунды и внимательно рассмотрел Лику.
— Одна тысяча рублей, — с расстановкой произнес он.
— Тысяча в сутки, отлично, — Лика перехватила инициативу. — Можем сейчас посмотреть?
— Одна тысяча рублей… — повторил старик медленно.
— …за ночь. И одна тысяча рублей — за день.
Я невольно покосился в сторону спасительной калитки. Ее скрывал угол ближайшего дома.
— Ага… Ясно. — Лика легонько толкнула меня локтем.
— Две тысячи рублей за сутки… Если квартира нас устроит, мы остановимся
Лику квартира устроила, меня — нет.
Просторная, первый этаж, широкая кровать и большое окно во двор. За окном упирались в низкое небо дюжина кипарисов. Вместо обоев — слой белой краски на здоровенных камнях, из которых, похоже, был выложен весь дом. Телевизора не наблюдалось.
— Дорогая, это первая попавшаяся комната. Посмотрим еще парочку?
— Нет. Это судьба. Где твой дух авантюризма? Слушай, я именно такое хотела. Экзотично и романтично. Хватит бузить, а?
Нет, комната выглядела неплохо, но…
— Уважаемый, — я повернулся к старику. Тот безмолвно возвышался за нашими спинами, будто надгробный памятник. — А где, например, батарея… Или обогреватель…
— Ночью будет тепло, — покачнулся тот. — Дом за день прогреется.
— Понятно. Дом прогреется. Лика, это безумие. Нет ни кондиционера, ни обогревателя, ни печки. Мы замерзнем.
Старик любовно похлопал широкой ладонью по белой стене.
— Бутовый камень! — торжественно сказал он. — В жару сохраняет прохладу. Ночью отдает тепло. Ледниковый бут!
— Ледниковый бут?
— Ледниковый бут со дня моря! Веками вымочен в сероводороде, пропитан распадом и тленом. Идеальный для строительства ледниковый бут.
— В сероводороде?
— Ваш мужчина, видимо, глуховат, — серьезно произнес старик.
День пролетел удивительно быстро. Мы едва успели разбросать по углам вещи, помыться в пристроенной тесной душевой и обойти ближайшие дворики, когда начало темнеть. В соседнем магазине закупили нехитрый ужин и уничтожили его прямо на кровати.
— Ты слышала? Что за дичь он нес про бутовые камни?
— Я в стройке не разбираюсь. Забей, просто чудной дед.
— Ахинея какая-то. Сероводород, распад…
— Про сероводород на дне Черного моря я слышала. Якобы толща воды сдерживает в глубине огромную подушку из ядовитого газа, и если он всплывет на поверхность, то всем кранты. Кучу лет назад здесь было пресное море, но однажды его через Босфор затопило соленой водой. Все живое погибло и осталось гнить на дне. Там, в темноте, миллионы тонн тлена. Жуть.
— Ты ходячая энциклопедия. Он сказал, что камни достали оттуда? Бред. А при чем тут ледник?
— Он просто хотел нас развлечь. Считай это бесплатным аттракционом.
— Ага. Бесплатным. Одна тысяча рублей за ночь. И одна тысяча рублей за день.
Лика засмеялась, и нас поглотили плотские утехи.
Чуть позже за окном появились какие-то фигуры — выбиралась из нор местная молодежь. Послышался смех, разговоры. Кто-то тихо напевал незатейливую
Ветер терзал упрямые кипарисы.
Я встал и задернул занавеску.
Лика заснула довольно быстро, а я битый час ворочался на чистых простынях и пялился сквозь темноту на окружавшие нас камни.
Соседство незнакомых людей в незнакомом месте тревожило не меньше. Я разыскал в ящиках кухонный нож и положил его на тумбочку возле кровати. На всякий случай подпер стулом входную дверь.
Утром позвонил риелтор и поинтересовался — как добрались, где остановились? С сожалением сообщил, что сегодня приехать не сможет, попросил перенести встречу. Лика договорилась на завтра, и мы отправились в город.
Покидая двор, я обратил внимание, на чистоту вокруг. Ни мусора, ни пустых бутылок, ни окурков. Похоже, наши соседи чертовски аккуратны.
Я предложил подняться до церкви, но Лика вооружилась распечатками и сказала, что в городе нас ждут не менее интересные места. Летом на музеи и достопримечательности у нас практически не оставалось времени — купание и активный отдых поглощали его полностью.
Кау-литу было не узнать. Разница с курортным сезоном оказалась удручающей. Дождь прекратился, но приветливее город не стал. Из подворотен веяло сыростью. Краски терялись и таяли среди угрюмых серых оттенков. Серые дороги, серые дома, серые деревья и серые лица. По влажным стенам с отслоившейся штукатуркой расползались ржавые разводы.
Людей на улицах было мало. Вместо полуголых и радостных отдыхающих, коих привычно видеть летом, вдоль серых строений куда-то спешили редкие угрюмые горожане. Теперь, не скрытые, не растворенные в толпе, они показывали истинный облик города — не пеструю карнавальную маску, но бледное, суровое и пропитанное солью лицо уставшего морехода.
Лика что-то рассказывала о первых гостиницах и доходных домах, говорила про быт города во время войны и летние дачи писателей прошлого века… Я же с тревогой оборачивался, ловя краем глаза очередную нырнувшую в подворотню фигуру. Я не мог сосредоточиться. Одинаковые прохожие кружили вокруг, вновь и вновь проскальзывая мимо и быстро скрываясь в арках сразу за нашими спинами. В конце концов зловещий хоровод меня измотал.
— Лика, мне надоело.
— В смысле?
Она словно не замечала тягостного давления и нависшей неведомой угрозы. Ее больше интересовали сборища котов и очередная историческая кондитерская.
— Мне надоело ходить по городу, — наконец выдавил я.
— Не узнаю тебя. На себя не похож. С животом нормально?
— При чем тут живот? Эти люди… — я понял, что не смогу толком объяснить. — Ты заметила, сколько в городе кипарисов?
— Кипарисов? С ними-то что?
— Странно… Я никогда не обращал внимания, но в городе очень много кипарисов… Помнишь, бабушка всегда говорила, что кипарисы — кладбищенские деревья? Они на кладбищах растут. Охраняют тех, кто спит. Так она говорила.