Зови меня Волком
Шрифт:
– Сон-то у тебя богатырский. Вроде раньше не замечал за тобой, что ты поспать молодец. Видать, перебрал где? – предположил Птах, – Хотя, и я б перебрал, коль меня бы княгиня с рук поила.
– Отвали, – огрызнулся Волк, хмель ещё гулял в голове, ноющей болью.
– Не дождёшься, – птах бросил мех с водой, сдобренной вином, – Я-то к тебе не просто поболтать, и не водичкой попоить пришёл.
– Слушаю, – Волк жадно припал к меху.
– Скоро ж Сватовник. Князь праздник даёт. Сам с женой явится, да княжонка захватит. Чтоб имя дать.
Влаксан сел, позабыв про
– Отлично! – значит, не брехали бабы в корчме, – Сколько до праздника?
– Дней десять. Сможешь изловчиться подготовиться?
– Смогу, – уверенно кивнул Волк.
– На том и порешим, – кивнул Птах, выпрыгивая за дверь.
8
Волк нанялся плотником боярину Кудииру, что командовал праздником. На берегу Гратки быстро выстраивались столы и скамьи. Князь велел настлать мостки, чтоб он мог сидеть и пировать на возвышении. Кудиир, в угоду князю, не жалел кнута на волов и лошадей, да и нерадивым работягам доставалась древком по хребту. Брониимир поздно объявил о пышном празднике, так что работать приходилось с рассвета и до заката. Вечерами Брониимир выезжал из города на вороном коне, оглядывал берег, с наваленными досками и брёвнами, подзывал Кудиира, не спешиваясь, долго с ним говорил, и снова уезжал. После чего боярин приходил либо злой, и доставалось всем, до кого дотягивался его сапог или кнут, либо довольный, и даже угощал пивом тех, кто ему особенно нравился.
Пару раз заезжала и княгиня. Её нарядная повозка делала круг, объезжая праздничную поляну, затем останавливалась у места костра, и Брониимира осторожно выходила на лужок. Кудиир водил её от стола к столу, рассказывая, где что будет, показал загон для кур и телят, и место для бочек. Затем отводил к мосткам. Княгиня с интересом слушала его, оглядываясь по сторонам. Влаксан старался не попадать ей на глаза. Достаточно того, что она разглядела его у колодца.
Без мужа княгиня даже улыбалась, показывая ровные красивые зубы, и была обходительна с принимавшим её Кудииром.
Влаксан старался не выделяться ни хорошей работой, ни плохой. Меньше всего сейчас нужно, чтоб его запомнили на стройке. Среди прочих юнцов и мужиков, нанявшихся с деревень, слобод и даже города, он легко терялся, и спокойно высматривал удачный подход к княжьему столу, да прикидывал, где же будет люлька.
Косой объявился через трое суток.
Уже стемнело, когда Волк вернулся в Торговый конец, и на него набрёл косой оборванец:
– Помоги сирому монетой или угощением, – пропел Косой. – Два дня не ел ничего, еле хожу с голодухи…
– Пойдём, – перебил его Волк, и пошёл в сторону корчмы.
– Не слушай его! Он тут третий день ошивается! Сам видел, как его сегодня только кормил мужик, – прокричал гончар, собиравший горшки с прилавков.
Влаксан шёл молча. Чем ближе был праздник, тем серьёзнее и суровее были его думы. Косой продолжал блеять свою бедняцкую молитву духам, стараясь не отставать.
Волк затащил Косого в первый попавшийся кабак. Народу там было не протолкнуться. Пьяные мужики и девки распевали песни, славящие духов воды и огня.
Насилу протолкнувшись в угол, Волк приметил свободную лавку. Кабачник, не спрашивая, принёс им браги из сушёных яблок, и только получив оплату, ушёл.
Косой долго причитал о суровости и строгости князя, как лупит тот свою жену.
– М-м-м… – протянул Влаксан.
– Опять молчишь? – спросил Косой, и тут же продолжил, – Я вот что скажу: огонь.
– Что огонь? – удивился Волк.
– Вот, что нам поможет. На празднике будет много огня. Ты же можешь что-то придумать. Солому, щепу… Поменьше воды, куда следует.
Волк поднялся, похлопал Косого по плечу и пошёл к дому. Ни к чему такие откровенные разговоры. Бык всё равно всех накануне соберёт, там можно обсудить. Если устроить поджог с нескольких сторон – будет гораздо сподручнее, лучше всего бы подрубить мостки. Надо зайти к Быку, попросить подсобить, пусть Птах ночью под мостками пошарит, а Косой вкруг обойдёт и столы подсмолит. А как стемнеет – затеять свой праздник.
9
Инг с самого утра крыл проклятиями на все стороны. Он хозяином разгуливал по дому, бранясь на чём свет стоит. Бык ушёл, поглядеть, как идут приготовления к празднику, а Птах уже два дня не объявлялся в слободе.
Влаксан сидел на скамье, поджав ноги, и мастерил праздничный наряд из ярких лоскутов да звонких бубенцов. Косой лениво развалился на полу, пощипывая струны на гуслях. Раскатистый звон бубенцов и музыка сливались с бранью Инга, отчего казалось, что здесь уже во всю отмечают.
– Вы хуже чертей! Осквернять праздник Духов такой низостью! – ворчал Инг.
– Отвали, – огрызнулся Влаксан, наматывая на сапоги красные мешки, глухой перезвон эхом вторил ругательствам приятеля.
Косой сел и придирчиво оглядел Волка:
– Охота тебе так канителиться? Купил бы себе покраше. Видят духи! Третий день тряпьё перешиваешь! Неужто весь задаток прогулял?
Волк покачал головой, не отрываясь от шитья:
– Дурак ты, Косой! Это ты можешь пойти и прикупить себе наряд скомороший. Либо думаешь, что не приметит никто того, кто княжича утащит? Коль им будет нужен скоморох в красных сапогах, да звенящий бубенцами, то вряд ли они обратят на меня внимание, когда скину все эти яркие погремушки.
– Да ты прям всё продумал, – протянул Косой.
– Если бы ты княжонка забирал, тоже думал бы, – проворчал Влаксан, доставая из короба крупный бубенец. – Где Птах?
– Пошёл искать, где надёргать соломы да смолы. Бык велел ему мостки заложить. И под столы, – ухмыльнулся Косой, – Эх! Таких скоморохов Грата ещё не видала! – он довольно хлопнул себя по колену.
Инг продолжал ворчать, хмурясь, точно туча:
– Одумайтесь, аль я пустое место тут? Духи проклянут вас за такое!
– Изыди! – отмахнулся Влаксан.
– И то верно, – поддержал Косой, – мешаешь только.