Зоя. Том первый

Приходько Анна

– Хорошо, – сказал Григорий, – мне семью всё равно кормить надо.

– Ну вот и славно, – ответил Парамонов уже тише, – жду тебя завтра. Получишь одежду, распишешься за безопасность, Янек всё тебе расскажет. Завидую я тебе Гриша, какой зять, какой зять…

Григорий кивнул и вышел из кабинета.

За вечерним ужином Кирьянову старшему показалось, что Янек стал каким-то важным. Обида захлестнула его. Встал из-за стола, оделся, вышел на улицу. Бежал к харчевне, спотыкался, залетел туда, попросил наливку. Как только

кружка с желанной жидкостью оказалась в его дрожащих руках, он выронил её. Выругался громко и, не заплатив, выбежал на улицу. Хозяин догнал его, потребовал оплатить. Григорий бросил в него свёрнутые в трубочку бумажные деньги и побрёл домой.

Пока шёл, дал себе слово, что больше не станет пить.

Дома все были встревожены. Евдокия стояла у двери с полотенцем, приготовилась отхлестать мужа. Замахнулась, Григорий поймал её за руку, она выронила своё «оружие». А он обнял её и поцеловал.

– Трезвый я, Дунечка, самый трезвый человек на свете, – произнёс он. – Я воздухом подышать хотел, душно у нас, Дунечка, а там весна наступает. Завтра пойдём с тобой на прогулку, как с работы вернусь.

Потом обратился к Янеку:

– Спасибо тебе, сынок, за то, что полюбил Зою. Сработаемся вместе, а там глядишь, и внуков подтянем, будет династия мельников.

Евдокия светилась от счастья.

* * *

Гаврила Маслов сидел в полицейском участке один и ждал, сам не зная кого. Он не догадался, что его притащили сюда насильно из-за Таисии. Человек, который вытянул его из дома как кота за шкирку, проговорился, что если бы Гаврила ответил на письмо, то всего этого не было бы, и теперь ему придётся отвечать по закону. Гаврила возмущался, что никакого письма не получал. Но это ему не помогло. Из самой Тулы его приволокли в незнакомый город.

А сейчас он озирался по сторонам в кабинете, на стене которого висел огромный портрет царя.

Гаврила поклонился, перекрестился. Мысли путались: «Что говорить? Как себя оправдывать? За что?»

Дверь открылась, в кабинет вошёл мужчина лет двадцати пяти-тридцати.

Гаврила поднялся со стула, поклонился.

– Я Лоран Модестович Волков, – представился следователь. – Вы догадываетесь, по какому поводу вас вызвали сюда?

Гаврила молча помотал головой. Он смотрел на следователя, следователь на него.

Лоран разглядывал отца Таисии. Обычный мужик с большими глазами, в которых читался сильнейший испуг. Лоран не углядел сходства с Тайгой и подумал, что она вполне могла быть похожей на мать.

Заметив, как Гаврила затрясся, Лоран поспешил успокоить его и произнёс:

– Не стоит бояться, я вызвал вас по довольно приятному событию. Дело в том, что ваша дочь и я собираемся обвенчаться, но без благословения это невозможно. Я отправлял вам письмо, но ответа не получил, поэтому вынужден был насильно привезти

вас сюда.

Гаврила вытаращил глаза и поначалу хотел сказать, что дочка-то его умерла, но промолчал.

– Что-то не вижу я радости в ваших глазах, – продолжил Лоран. – Понимаю, вы соскучились по дочери, и вам хотелось бы убедиться в том, что её никто не принуждает к свадьбе.

Гаврила закивал. Лоран тотчас подошёл к двери и велел позвать Таисию.

Тайга была сама не своя. Её бросало то в дрожь, то в жар. Страх оказаться рассекреченной не покидал её. Сердце бешено колотилось, ребёнок внутри не находил себе места.

«Чёртов Макар, – думала Таисия, – наградил меня «счастьем», жила и горя не знала, а теперь попалась в сети».

Когда Тайгу позвали к Лорану, ноги отказались слушаться, и она пошла не сразу. Потом медленно поднялась и направилась к кабинету.

Гаврила сидел спиной к двери. Не стал оглядываться, когда вошла Таисия. А девушка по спине узнала извозчика, который когда-то довёз её до Москвы и спас, разрешив пользоваться именем его дочери. Лоран сразу понял, что в этом деле есть тайна. Не мог, по его мнению, отец, который долго не видел дочь, вот так продолжать сидеть спиной к ней.

Таисия подошла к Гавриле, тот измерил её взглядом, заметил живот.

Девушка решила, что будет до последнего пытаться выбраться из этой ситуации победительницей, почувствовала, как силой наполняется её тело. Выпрямилась, стала казаться выше. Лоран уже подзабыл, как выглядела Таисия раньше. Последнее время она ходила согнувшись, да и хромота портила её.

– Здравствуйте, папенька, – произнесла Таисия поклонившись и улыбнулась, – неужто не рады вы мне?

– Да отчего же не рад? Рад, – задумчиво ответил Гаврила.

Таисия бросилась ему на шею, поцеловала в щеку, но Гаврила оттолкнул её.

Посмотрел на Лорана, на Таисию и вдруг сказал:

– Не дочь она мне, всё расскажу, только не надо меня в тюрьму, я уже давно за всё расплатился.

Таисия вскрикнула, прикрыла рот рукой, побелела вся. Лоран заволновался, усадил её на стул, побрызгал на лицо водой. Ещё никогда он не видел Тайгу такой испуганной.

– Не дочь она мне, – повторил Гаврила.

А потом его голос как-то резко изменился, и он пискляво, по-бабьи запричитал:

– Не буду я благословлять, не дочь она мне. Я когда домой вернулся, мать моя на руках умерла, а потом жена на сороковины. Таечка, доченька моя несчастная снилась, говорила, что покоя ей нет, и чужое зло на земле имя её доброе портит. А я не сразу понял в чём дело, только потом люди знающие подсказали.

А сделать я ничего не мог. Сам же разрешил, сам отцом назвался. Вот и пошло всё наперекосяк. Руки ослабли, ноги долгое время ходить отказывались. Так я их насильно заставил. Кругами ходил по городу, чтобы не разучиться. Как только прилягу, так встать не мог.