Зойка моя! (сборник)
Шрифт:
Довольно быстро Стив обнаружил, что бокал коньяка или рюмка водки смягчают тоску. И решил – а наплевать, было и прошло. Зато деньги текли рекой. Богатые гости на чаевые музыкантам не скупились.
Однажды ночью он, пошатываясь, брел домой и вяло думал: хорошо, что альт в кабинете директора оставил, ямы какие-то под ногами, не ровен час споткнешься, разобьешь инструмент… И в этот момент натренированным слухом музыканта уловил за спиной какие-то тревожные звуки: не то шаги, не то угрожающий шепот…
«Главное – беречь руки!» – пронеслось в
Очнулся он в больнице. Кружилась голова, сильно тошнило, мутилось в глазах. Сквозь туман он увидел… Ольгу.
– Ольга? – потрясенно прошептал он. – Откуда?
– Не болтайте, вам вредно, – сурово сказала «Ольга» и заставила его выпить что-то кисло-горькое. Тошнота отступила. – Меня зовут Сара Григорьевна, я ваш лечащий врач. У вас тяжелое сотрясение мозга, к тому же вы были сильно пьяны. Вам сильно повезло, что вас так быстро привезли.
История вышла вполне обыденная. Местные гопники решили, что у «скрипача» (разницы между инструментами они не видели), который чаевые лопатой гребет, можно неплохо поживиться, подстерегли и, оглушив, обобрали. Обнаружил его Дима, который обычно уходил раньше подвыпившего Стива (тот все добавлял «на посошок»). Но в этот раз он забыл в подсобке ключи от квартиры и, не желая беспокоить посреди ночи старую бабушку, вернулся и в квартале от ресторана наткнулся на друга. Это был поистине счастливый случай.
Саре Григорьевне было жаль этого красивого парня с бездонными еврейскими глазами. А может быть, не только жаль. Во время вечерних дежурств она часто присаживалась у его кровати и расспрашивала о жизни. Стив, чувствуя себя совершенно одиноким – ведь, кроме приятеля Димы, у него и в самом деле не было ни одной близкой души, – рассказал Саре все, всю свою жизнь. К тому же она так была похожа на Ольгу…
После выписки Сара «забрала» Стива к себе, выходила, отучила от выпивки. Через три месяца они расписались, а вскоре родился сын. Стив настоял, чтобы его назвали Изей…
«Семь нот»
– Дим, тебе не надоело выкладываться перед этими жующими полупьяными рылами? Им все равно – «Мурка» или Хиндемит. Мы же перестаем быть музыкантами.
– Ага, – фыркнул коллега. – Ты думаешь, лучше играть в филармонии перед высокодуховной публикой, которая, заметь, все равно только и ждет антракта, чтоб первыми добежать до буфета и ухватить бутерброд с осетриной. Ну да, в зале они не жуют, это точно. Но ты же знаешь, сколько там платят. Будем копейки до самой пенсии экономить…
– Дим, ну разве выбор только между филармонией и рестораном?
– Ну да, можно еще с концертами ездить. На альт с роялем придут три с половиной человека: две старые девы и полтора идиота.
– А если не только альт с роялем?
– У тебя есть идея? – заинтересовался Дима, которого, по правде говоря, и самого изрядно раздражала ресторанная публика. Не вся, конечно, приходили и ценители – вон как завсегдатай Арон Яковлевич, который оставлял самые щедрые чаевые, а выпивал за вечер один-два бокала коллекционного
– Нет, певица у рояля, даже с альтом, – это банально, таких групп миллион, – возразил Стив. – Слушай. Мы идем в консерваторию и смотрим, точнее, слушаем выпускников-вокалистов. Хор «Семь нот», а? Концертную публику уже тошнит от «фанерных» исполнителей, а тут – хорошие живые голоса. Мы сами можем вообще на сцене два-три раза за вечер появляться. Для дополнительного впечатления.
– И что они будут петь – хор из «Хованщины»? Бортнянского? Бельканто? Ты переоцениваешь тягу наших слушателей к хорошим голосам.
– Зачем непременно оперу? Хороший вокалист и из «Мурки» может конфетку сделать. А уж слаженный хор вообще любую аудиторию к ногам положит. Главное – никакой «классики», кроме как по просьбам зала.
– А почему именно «Семь нот»? Какое-то тупое название.
– Зато точное. Семь голосов – от баса профундо до высокого ирландского тенора, а?
– А что? Мысль интересная. Давай я этих обжор еще немного поразвлекаю – ты не заметил, мы уже полчаса отдыхаем, пора за работу. А тебя, кажется, Арон Яковлевич зовет.
Стив обернулся. «Лучший завсегдатай», сидевший неподалеку, улыбнулся и поманил его к себе.
– Сынок, я нечаянно, – он подмигнул, – совсем немножечко слышал, что ты говоришь своему другу. Вы хорошие ребята, отличные музыканты, здесь вам точно не место. А главное – ты нашел очень даже великолепную идею. Но без подъемных ваша идея – пшик. Не перебивай, когда старшие говорят, – Арон Яковлевич опять подмигнул. – Детей у меня нет, денег хватает. Я вам помогу.
Необычный хор сразу привлек внимание и зрителей, и критиков. Но если вторые поначалу оценивали «Семь нот» сдержанно, то публика сразу начала принимать «неклассический» хор с восторгом. Города и годы мелькали, как узоры в калейдоскопе: Хабаровск, Калининград, Сочи, перестройка, «лихие девяностые», Миллениум…
Дома Стив, так и не забывший детдомовское и интернатское одиночество, все время проводил с сыном. Сара пыталась мягко увещевать мужа, что он слишком балует мальчика, но с годами в Стиве все сильнее стала проявляться отцовская властность. Правда, только по отношению к жене. Сына он баловал без удержу. Не забывая, впрочем, о хорошем образовании: иностранные языки – обязательно, спортивные секции – непременно, лучшие учителя – в первую очередь.
А вот с Сарой отношения становились все более прохладными. Стив был очень, очень благодарен этой женщине, остановившей его практически на краю пропасти. Но любить ее не мог. Сара была поразительно похожа на Ольгу… внешне. Все остальное – голос, жесты, запах – было другим. И внешнее сходство, напоминавшее о первой любви, скорее расхолаживало, чем приближало.