Зойка моя! (сборник)
Шрифт:
Все впервые
– Ну что, думаешь, что жизнь кончилась?
Берта подняла заплаканные глаза. У столика кафе, куда она убежала после поражения, стоял парень из ее команды – Валера, тоже одиночник. Берте он нравился: упорный, совсем не избалованный успехом, требовательный к себе. Ну и красивый к тому же… Но сейчас Берте было стыдно за свой провал и хотелось, чтобы Валера ушел. Она стукнула кулачком по мраморному столику.
– А что мне еще думать? Размечталась, дурочка! Чемпионат Европы, всех за пояс заткну!
– Берта, солнышко! Но ты ведь отлично каталась. Ну переволновалась, упала, так первые соревнования такого уровня, все падают.
– Чемпионы не падают, – буркнула Берта, шмыгнув носом.
– Точно, – усмехнулся Валера. – Потому они и чемпионы. А мне теперь что делать? Совсем из спорта уйти? Вот и не упал, а все равно только бронза. Тебе-то семнадцать, у тебя сколько еще этих чемпионатов впереди. А мне двадцать четыре, тут призадумаешься. Хотя, знаешь, когда вот так срываешься, это даже к лучшему.
– Как это? – У Берты даже слезы от удивления высохли.
– Вот смотри. Если бы ты сегодня победила, точно решила бы, что круче горы Эверест. Нужного запала на тренировках уже не было бы, и я тебе гарантирую – следующий чемпионат ты бы точно сорвала. А сейчас проплачешься – да вон уже проплакалась, – разозлишься, в лед зубами вцепишься. Я же видел, как ты работаешь. А что Евгений на тебя наорал, так он и сам уже жалеет. Я видел. Не паникуй, все еще будет – и медали, и гимн России в твою честь. Пойдем лучше погуляем.
Прогулка вышла мрачноватая: в октябре темнеет рано, вдобавок над городом нависли тяжелые тучи, готовые пролиться холодным дождем. От пронизывающего ветра Валера в своей легонькой курточке заметно поеживался.
– Может, вернемся? – предложила Берта, но вместо ответа он вдруг развернул ее к себе и поцеловал.
Им с Бертой часто приходилось тренироваться рядом, и девушка давно ему нравилась. Но ведь у настоящих спортсменов личная жизнь оказывается не то что на втором – на двадцать втором месте. А вот сейчас все совпало: и место, и время, и девушка. Губы у нее были холодные от ветра и соленые от слез. Но юноше казалось, что ничего слаще он в жизни не пробовал. Почти не отрываясь друг от друга, они проскользнули в гостиницу и, не сговариваясь, свернули в его номер…
Вера встречала дочь в Москве и с первого взгляда заметила: что-то изменилось. Но допрашивать не стала: до того ли сейчас, надо утешить после поражения и настроить на будущее.
Только через неделю она осторожно приступила к расспросам:
– Ты там не влюбилась ли? Вроде и расстроенная вернулась, а глаза блестят…
Берта покраснела. Вера обняла ее, поцеловала и прижала к себе покрепче.
– Любовь – это хорошо, но будь осторожна.
И Вера рассказала девушке о своей первой, неудавшейся любви. Умолчала лишь о том, что Берта приемная – ведь к предостережениям это совсем не относилось.
– Он был блондин?
– С чего ты взяла? – удивилась Вера.
– Ну я же ни на тебя, ни на папу совсем не похожа. Я
– Нет, девочка моя. После Артура мне пришлось помучиться, хорошо, бабка Настя помогла, избавила от позора. Я потому тебе и рассказала, чтобы ты глупостей не наделала. Будь осторожна, ладно? А уж если вдруг – сама ничего не предпринимай, скажи мне. А то можно навсегда здоровье угробить.
Первый любовный опыт обошелся для Берты без последствий. А вот сомнения в том, папина ли она дочка, появились.
Берта теперь тренировалась в Москве, куда вскоре перевели и отца, но с Валерой встречалась редко. Слишком напряженный график у спортсменов: то он в отъезде, то она. Всплеск чувств, захлестнувший их тем холодным вечером, был таким жарким скорее от соответствующей ситуации, чем от серьезной тяги друг к другу. Как вспыхнуло, так и угасло.
То, что она начала уверенно побеждать на серьезных соревнованиях, было для нее гораздо важнее. Упоительное «могу!» кружило голову сильнее любого романа.
Не ждали?
– Доченька, с днем рожденья! Вот, двадцать один, по числу лет! – Вера крепко обняла Берту.
Александр, улыбаясь, вручил Берте темно-вишневый кожаный футляр. Раскрыв его, девушка замерла…
– Какое чудо!
Бриллианты, быть может, и не поражали своими размерами. Но их действительно было двадцать один. Соединенные платиновой цепочкой сложного и изысканного рисунка, они производили невероятное впечатление. Каждое звено напоминало формой два сомкнутых конька. Платина сияла тем же оттенком, что и волосы Берты. Бриллианты между «коньками» сверкали чистым «ледяным» блеском. Колье поражало своей красотой. Дрожащими руками застегнув замочек, Берта не могла оторваться от зеркала.
Звонок в дверь заставил «новорожденную» отвлечься. Став знаменитой, она привыкла к визитам незнакомых людей. Ничего не поделаешь – звезда, хочешь не хочешь – улыбайся.
На пороге стояла женщина, облик которой показался Берте смутно знакомым: светлые пышные волосы, тонкая талия, высокая грудь, а главное – лицо… Незнакомка удивительно кого-то напоминала. Но кого? Девушке и в голову не приходило, что похожее лицо она каждый день видит в зеркале. Только зеркальное отражение моложе незнакомки лет на двадцать.
Берта-старшая (а это, конечно, была именно она) с тех пор, как бросила своих новорожденных девочек в роддоме, успела дважды побывать замужем и наладить вполне приличный бизнес: три бутика и швейная фабрика. Но дефолт девяносто восьмого года и развод со вторым мужем изрядно ее подкосили. Бизнес трещал по швам: кредиты, рэкет, конкуренты.
И вот однажды она увидела по телевизору выступление фигуристки, которую не только звали редким именем Берта – девушка была очень на нее похожа. Прочитав несколько газетных и журнальных публикаций, Берта-старшая окончательно уверилась: знаменитая фигуристка – ее дочь. Помогло и то, что дату рождения девочек она почему-то не забыла.