Зрелые годы Джульетты
Шрифт:
– Это ты своей жене скажи, – тут же поддела его Глаша.
– А чего вы шепчетесь? – сразу же насторожилась Тоня. – Не верите мне?
– Что вы, Тонечка! – замахал руками Вадим. – Я просто шепнул этой даме, чтобы она записывала каждое ваше слово. А она блокнот забыла, ротозейка.
– Вот уж правда, – окинула недобрым взглядом Глашу Антонина. – Ну да ладно, если вы попросите, я вам снова расскажу…
А потом Тонечка немного отвлеклась – принесли пиццу и еще два стаканчика разведенного кофе. Тоня накинулась на угощение,
– Так на чем я остановилась? – повернулась она к Глаше.
– На вашей любви к Пудикову, вы одна понимали его талант!
– Ну да, и я в него была влюблена по уши. А он на меня внимания не обращал! Паразит. А ведь какой задохлик был… Да на меня вообще-то никто внимания не обращал. Я ж всегда толстуха была, меня так и звали «толстая бочка, родила сыночка», а у меня, прошу заметить, тогда еще детей не имелось. У меня и сейчас их нет. Ну так вот…
Глаша с Вадимом сидели в этих «Слезках» уже второй час, а ничего существенного Антонина так и не сообщила. Едва ее направляли в нужное русло, как у дамы снова разыгрывался аппетит, приходилось ей заказывать очередное пирожное, после чего она всю исповедь начинала сначала.
– Тоня, а вы с ним после школы встречались? – резко перебила женщину Глаша.
– Мы? Ой, что-то под ложечкой засосало… Вадим, закажите мне еще пироженку, – тут же обернулась к Ангарову собеседница.
– Нет, – рявкнула Глаша и решительно положила свою руку на ладонь Вадима. Она-то только хотела удержать его, чтобы он снова не полез в кошелек, а получилось… Глашу будто током прошило. Руку она отдернула и, чтобы скрыть это неловкое движение, долбанула по столу кулаком. – Сколько можно юлить?! Отвечай на вопросы! А то мы сейчас уйдем. Самой за счет расплачиваться придется.
Антонина к таким жертвам была не готова, поэтому покорно сложила руки на груди и кивнула:
– Спрашивай!
– Уже спросила – когда его видела в последний раз?
– Лет примерно… У нас была встреча одноклассников, отмечали двадцатипятилетие, ну и… Рудик там был. А мы же с ним дружили… потом уже, в конце десятого класса, две недели. И тут… я так ждала… он пришел, я вся такая…
– Тоня, не зарывайся… – тихонько прервал ее Вадим и зачем-то накрыл своей ладонью руку Глаши. Может, испугался, что она снова начнет столы крушить? – И что там, на вечере встречи?
– Плохо все было, – вздохнула Антонина. – Он… буквально плюнул на меня и ушел… с моей двоюродной сестрой! А потом женился на ней!
– Так у него что, была жена? – вытаращилась Глаша.
– Почему была? Есть, – шмыгнула носом Тоня. – Я вот до сих пор понять не могу, ну на кой леший я тогда Люську с собой потащила? Ведь сама себе, вот этими руками, вырыла могилу!
– Не переживайте вы так, Тонечка, –
– Да как же! Она вон… с мужем. А я? – И дама отчетливо всхлипнула. – Рудик… Вы его не знаете! Это же такой талант! Ему бы на большую сцену, а его туда не зовут… Да чего там не зовут – не пускают! Гонят в три шеи!
– Значит, такой талант, – отмахнулась Глаша. – Знаете, если б какая искра была, она бы уж точно… возгорелась. А если ее нет, так он и бьется со школьной скамьи… как баран о новые ворота…
– Молодец! – гордо воскликнул Ангаров, притянул Глашу к себе и чмокнул в макушку. – Вот! Слушайте ее, Тоня, человек дело говорит. Не всегда, правда, но… под моим чутким руководством ведь как выросла! Похорошела!
– Ну хватит уже, – одернула его Глаша, однако того, что называется, несло!
– Тонечка! Поверьте! Придет время. И вы переболеете этим своим Рудиком, как ветрянкой! Только зеленка останется! – говорил Вадим, нежно наглаживая Глашу по голове.
– Не слушайте вы его, – уворачивалась Глафира от ласковой руки. – Вы лучше скажите, где эта его жена проживает? Адрес?
– А вам зачем? – вдруг насторожилась Антонина. – Вы к ней для чего? Вы ей про наш разговор будете говорить, да? И про то, что я еще Рудика люблю, скажете?
– Нет! – весело качнул головой Вадим. У него, похоже, ни с того ни с сего подпрыгнуло настроение, и он теперь никак не мог уняться. – Нет, Тонечка! Мы специально притащимся вашей сестре пакость устроить! Придем и скажем, что Рудик – злостный алиментщик, здорово я придумал?
– А он – злостный? – заморгала Антонина.
– А давайте будем думать, что да! – заговорщицки понизил голос Ангаров. – И злостный, и вредный, и… вообще самозванец! Он, кажется, играл Ромео, правильно? А какой же из Рудика Ромео? Самозванец!
– Ну так-то да… – размышляла Антонина, и неизвестно, до чего бы они с Ангаровым додумались, если бы не Глаша.
– Ой, ну хватит уже. Взрослые люди, а ведут себя… Вадим, нам адрес уже дали, поехали. Тонечка, спасибо, до свидания. Вы нам очень помогли.
– А… а зачем вам Рудик-то? – наконец сообразила спросить Антонина.
– Так как же! – пояснил Вадим, все еще дурачась. – Вот этой даме алименты и не платит! Глашенька, ну расскажи, как плачут твои детки, как зовут папочку, ну!
– Сейчас точно… – пыхтела Глаша. – Сейчас как выйдем. Как кину в тебя снег! Или тебя в снег…
– Ва-а-а-м? – не могла поверить Тоня. – Это Рудик вам не платит? И у вас детки?
Глаша уже не отвечала, она выталкивала из кафе расшалившегося Вадима и долбила его по спине маленьким кулачком.
– Ну все-все, – сдался Ангаров. – Не буду больше, прости, не утерпел. Как посмотрю в эти глаза, полные скорби, так сразу тебя и представляю! Глашка! Ну хватит в меня снег… Ах, так, ну смотри, сама напросилась!