Зуб Дракона
Шрифт:
Проблема заключалась в том, что Хайретдинов – не волк. Он командир, и он – прав! Бодать его никак.
– Мы там разминировали, что смогли. Растяжки на заградительных минах порезали. Но сами мины не сняли. Территория поста большая, мы не успевали, тут ещё этот подрыв. Кто-нибудь у вас сапёрную подготовку проходил?
– Я проходил. – Тяжело дыша вставил я свои пять копеек в разговор старших по званию. Потому что спросили.
– Тогда держи! – Сержант протянул ко мне руку, высыпал на ладошку несколько стальных штырьков. – Это предохранители от ударного взрывателя МД-5М. Сами поснимаете мины. Только технику безопасности
– А чего вы на тропе мины не сняли? – Спросил Хайретдинов. – Флажками отметили и оставили. Вдруг подорвётся кто-нибудь.
– Нету там никаких мин. Заминированы только подходы к посту.
– А флажки зачем поставили?
– Это мы для вас тропу обозначили. Чем было, тем и обозначили. Флажков у нас много, а дорожных указателей мало.
– Гады вы! Я возле каждого флажка такую внутреннюю борьбу преодолел, чтобы тропу перешагнуть. За мной же десять человек идёт! Я ёжика родил возле каждого вашего флажка.
– Да не переживайте вы так, товарищ прапорщик! Буду идти вниз, соберу эти несчастные флажки. И ёжиков ваших соберу.
Сержант развернулся, пошагал по тропе вниз.
– Не переживай. Ишь ты! – Хайретдинов поднялся на ноги от рации. Добавил в спину сержанту: – Если я не буду переживать, то не переживу. А мне полковник пузырь обещался проставить! Обидно будет, если пропадёт.
09. Глава левятая. Дошли
Вертолёт прилетел за раненым быстро и оперативно. Мы ещё продирались сквозь скалы в сотне метров от поста, когда МИ-8 подлетел к гребню, на несколько мгновений скрылся за ним, затем поднялся и, задравши хвост, направился на выход из Панджшера. Раненого мы не видели, в каком он находился состоянии, сказать не могу.
Тропа, по которой мы шли, нырнула под нависшие над нами скалы. Здесь начинался жёлоб ущелья, уходящего отвесно вниз. Мы шли по базальтовому карнизу шириной сантиметров сорок. Карниз с тропой изогнулся на повороте и упёрся в скальную трещину. В неё надо было спрыгивать вниз и влево. Вчера ночью в этом месте мы бы точно свалились в ущелье. В темноте любой наступивший в этот провал, полетел бы с ускорением 9,78 метров в секунду квадратную в сторону центра Земли. Если Генри Кавендиш нам не врёт. Но его истёртые уши докатились бы лишь до Мариштана.
Утром, при нормальном освещении, мы подходили к краю тропы возле провала, колени у всех лихорадочно тряслись после вчерашнего подъёма. Они не слушались, когда надо было присесть на краю тропы, потом спрыгнуть и спружинить ногами. Мы по очереди становились на карачки на краю, спрыгивали, падали на четвереньки, безобразно матюгались, вставали и лезли на противоположный склон распадка.
Из желоба тропа вышла наверх, угодила в заросли какой-то душистой травы, похожей на укроп. Густая яркая зелень, высотой по пояс, укрывала округлый бугор. На верху бугра выделялся сложенный из больших валунов блиндаж. За блиндажом уходила в небо стена базальтового хребта.
На бугре нас встретили лейтенант и сержант с саперскими эмблемами в петлицах.
– Ну, здравия желаю, гвардия. С прибытием! – Лейтенант явно
– Вода на посту есть?! – С хрипом выдавил из себя Хайретдинов.
– Нету.
– А как же… – Хайретдинов застыл в ужасе. Все, кто слышал этот ответ, тоже застыли. – Как же без воды-то?
– Вниз ходим. За водой.
Мы, один за другим, поковыляли к блиндажу и к лейтенанту. Замученные, несчастные подползали ко входу в блиндаж, скидывали с себя вещмешки и падали рядом.
Хайретдинов из последнего здоровья сделал бравый вид, дотопал до лейтенанта, протянул ему руку:
– Прапорщик Хайретдинов. Командир гранатомётно-пулемётного взвода.
– Командир сапёрного взвода лейтенант Васильев. – Лейтенант пожал Хайретдинову руку.
– Располагайтесь. Вам теперь тут надолго.
– Сейчас. – Хайретдинов рухнул на тёплую землю, вытянул гудящие ноги.
– Сейчас отдышусь и буду принимать у тебя хозяйство.
– А чего тут принимать? Вот оно, всё хозяйство. – Лейтенант махнул рукой в сторону блиндажа.
– Тут царандойский пост раньше стоял (царандой – подразделения правительственных сил правопорядка). Блиндаж этот от них остался. Там горка консервов «Глобус», мешок муки, мешок «макаронов». Это ваше всё теперь. И хребет тоже ваш.
– Нормально так, да? – Хайретдинов снизу-вверх смотрел на стоявшего рядом лейтенанта. – «Глобусом» этих вояк кормят. За какие такие заслуги им «Глобус»?
– Да, имейте ввиду. Царандойцы вокруг поста мин нашпиговали. Мы часть ПМНок сняли, а потом у нас подрыв произошел. Мы что успели проверить, то проверили. А что не успели, дык то не проверили. А вы не шляйтесь вокруг поста без надобности. Там могло ещё кое-что остаться.
– А где у вас подрыв был?
– Вот в тех скалах. – Лейтенант махнул рукой на ближайшие нагромождения валунов. – ПМНка (противопехотная мина нажимная) стояла в песке между камнями.
Хайретдинов молча перехватил руку с сигаретой сидевшего рядом Манчинского. Раскурил свою об горящую Сашкину, обвел взглядом заминированные скалы, и злобно выдохнул:
– Дош-шли, блин!
Бендер, наскоро отдышавшись, потянул свой вещмешок и меня к ближайшему укрытию.
– Пошли, пока все сопли жуют, мы уже устроимся. – Скалил он зубы в очаровательной улыбке, с налипшей на эмаль коричневой коркой пыли. А я был уверен, что у меня такая же улыбка. Во рту всё пересохло, воды не было, даже прополоскать нечем.
– Здесь, во-первых, идти ближе всего. А, во-вторых, СПС (стрелковое полевое сооружение) был. Видишь, камни валяются. Мы с тобой место забьём, а там и Серёга подтянется.
СПС советского солдата, накрытый плащ-палаткой.
Пока мы располагались и приходили в себя, лейтенант рассказал Хайретдинову, как тут следует себя вести. Грит:
– Я в блиндаже ночевал. И ты там ночуй.
Хайретдинов ему:
– А посты, а наблюдение, а служба?