Зуб Дракона
Шрифт:
Оказалось, мы заехали в кишлак Гульбахор и встали посреди улицы дуканов. БТР тут же окружила стайка бачей (афганских мальчишек).
– Так, пацаны! – Фарид, наш водила, вылез из люка, встал ногами на броню и обратился ко всем, сидящим на его БТРе, – Эта малышня сейчас весь БТР разукомплектует. Встаньте все вокруг машины, и не подпускайте их к технике.
Фарид уже прослужил в Афгане полтора года, он постиг местные нравы, знал, что надо делать и щедро поделился с нами нажитой информацией. Мы с Серёгой соскочили с брони на дорогу, встали возле БТРа, потянулись, размяли ноги, покрутили задницами. К нам подошёл пацан лет двенадцати. Чумазый, нечёсаный, страшный, как моя доля. Он показал пальцем на двуручную пилу, закреплённую на броне заводом-изготовителем
– Чан афгани?
Это на их языке обозначает: – «Сколько тебе за неё дать денег».
– Буру, бача (уйди, пацан). – Невежливо ответил ему Фарид.
Пацан не ушел, показал пальцем на большую сапёрную лопату, закреплённую рядом с пилой. Задал тот же вопрос:
– Чан афгани?
– Ты чё, не догоняешь по-русски? – Возмутился Серёга. – Ты чё, душман?
– Душман нист! Душман Панджшер! – Пацан махнул рукой куда-то на север. Но от БТРа отошёл.
Вот интересно, подумал я сам себе. Даже двенадцатилетний сопляк знает, где находится Панджшер. А я, уже нормальный крендель, отучился год в университете, и ни разу не знаю, где этот гадский Панджшер. Ну ладно, я завтра доеду и узнаю, а он вряд ли когда-нибудь хоть что-нибудь узнает про Минск. У каждой лягушки должно быть своё личное любимое болото.
Потом колонна снова поехала. Потом снова остановилась. На этот раз никто не объяснял нам, зачем мы встали. А жарко было – пипец-пипец! Мы слезли с раскалённой брони, забрались на каменную стену, которая огораживала сад с огромными фруктовыми деревьями. Там была тень и прохлада. Мы спрятались туда от жары.
Туда же, в тень и в сад, вышел высокий пожилой мужик с длинной бородой и в белой мешковатой одежде. Не знаю, может быть он был не пожилой, но на его лице отросла вот такая длинная борода! По нашим европейским понятиям, так выглядит Дедушка Мороз. Только он не успел надеть красную шубу и шлялся по саду в белых, вызывающих смех, подштанниках. Наверное, смотрел, чтобы мы ничего не стырили.
Если бы мы тогда знали… но мы не знали, никто нам не сказал, что мы нарушили все мыслимые и немыслимые законы, по которым веками жили местные люди. Мы вломились в чужой двор, а туда даже подглядывать нельзя, только за одно это бородатый мужик имел право нас пострелять. А ещё мы перелезли через забор с самыми жуткими отягчающими обстоятельствами. С точки зрения Шариата мы поступили как Шайтан. За это Дедешка Мороз должен был нас всех умертвить, растерзать и испепелить. Он так не поступил исключительно из-за того, что был без шубы и добрый. Ну или из-за того, что нас было слишком много и все мы были вооружены. В противном случае не сносить бы нам своей головы.
Под воздействием дедушкиной доброты и теплоты, Серёга снова решил проявить чудеса остроумия и знание местного диалекта, навёл на дядьку указательный палец и задал поражающий своей глубиной вопрос:
– Душман?! – А дальше повторилось всё то же самое.
– Нист душман! Душман Панджшер! – Сказал дядька и махнул рукой на север.
«Слушай, они тут все знают, где Панджшер. И все знают, где искать душманов», – подумал я про их способности к географии. Но потом колонна поехала и оказалось, что Панджшер поджидал нас буквально за забором этого сада. Буквально, за первым попавшимся поворотом Чарикарская Зелёнка схлопнулась, закрылась коричневыми корявыми скальными торосами. Из них на нас потекла бурлящими потоками вода, а наш БТР поехал прямо на эту воду.
Полотно дороги так близко подходило к водным бурунам, что казалось, БТРу придётся расталкивать плечами их вместе с коричневыми булыганами, чтобы пролезть в горловину входа Панджшерского ущелья. Полотно дороги, это было не полотно дороги вовсе, я не могу подобрать в русском языке подходящих слов для ям, выбоин и колдобин, по которым мы ехали. Горловина входа тоже выглядела – не приведи Господь! То ли река, то ли ещё какое чудо природы пробило дыру в скалах, из неё вываливалась бурлящая, ревущая вода. У этой беснующейся воды
Слева от нас до неба взгромоздилась коричневая скала, справа ревела вода. БТР качало на камнях и колдобинах. На мне болтался бронежилет, каска, на шею давил ремень пулемёт. Ну, допустим, подсумок с магазинами я мог снять с себя и закинуть внутрь БТРа. А остальное? Вот долбанёт под колесом БТРа мина, или на яме БТР сильно подскочит, или ещё какая зараза приключится и сбросит меня в беснующуюся реку. Что я должен буду делать? Дохрена я проплыву в бронежилете и в каске? А с пулемётом в руках? Я ещё ни разу не пробовал, но что-то мне подсказывало – как кирпич. У топора хоть черенок пытается всплыть, если его с БТРа сбросить в воду. А у кирпича только «бул-тых»… и драные носки дымят на СПСе (СПС – стрелковое полевое сооружение). Нет, не то сказал. И грязные брызги полетят в разные стороны. В такой бурлючке, в такой быстрой реке, первое, что с человеком произойдёт – ему об камни переломает шею. Рёбра останутся целыми, бронежилеты у нас делают хорошие. А с шеей как быть? Как со сломанной шеей плавать под водой, в бурунах и с пулемётом в руках? Бросить его нельзя. За это будет трибунал. Ну, даже пусть бы хрен на тот трибунал. А что я бате скажу? Как это меня призвали в Армию, а я просра… протерял личное оружие и угодил под трибунал?
Изо всех сил я цеплялся скрюченными пальцами за раскалённую броню, судорожно сжимал-разжимал закорючки извилин. Пытался выжать из них максимальную умственную мощность и придумать, что же, всё-таки, делать, если что-то пойдёт не так. Очко так сильно сжалось от натуги, что пришлось забыть про жару, про то, что хотелось пить. Осталось только одна мысль: – «Если БТР начнёт заваливаться левым бортом вверх, то надо бежать на левый борт, наверх». Если удастся совершить такой манёвр при сползании БТРа в реку, то мог появиться шанс остаться на дороге и уцелеть.
А если правым бортом вверх, то – что делать?
А если вверх правым, то мне настанет капут. Потому что БТР в такой позе прижмёт нас к скале и раздавит как слизняков. Чтобы не раздавил, придётся спрыгивать в воду. Ага, прикинь так, БТР начнёт валиться, задирая правый борт, я очкану, спрыгну в воду, а он устоит. Обидно же будет? Нет, конечно же. Потому что, убьюсь, если спрыгну. Хрен кто сможет выжить в такой реке.
БА-БАХ! – раздался жуткий грохот и скрежет металла по базальту, впереди идущий БТР стал крениться вверх левым передним углом, по диагонали. Этого я никак не ожидал! Этого вообще никто не ожидал, однако БТР № 472 усандалился мордой в скалу и перегородил вход в Панджшер.
За баранкой этого БТРа находился младший сержант Серёга Кондрашин, из которого водитель был примерно такой, как из меня балерина. Он не умел оценивать габариты управляемой им единицы боевой техники. В степи, в Казахстане, никто и никогда об этом не догадался бы, а на узкой горной дороге догадались. Особенно тот пацан, который сидел на запаске. На башню этого БТРа закинули запасное бронированное колесо (запаску). Кряхтели, матюгались, но затащили.
В это колесо уселся самый борзый дембель. Свил гнездо, как гордый орёл, ещё подумал тогда я. После удара о скалу этот орёл полетел кверху тормашками из гнезда, шлёпнулся задом в пылищу дороги и сразу же обо всём догадался. Бац, бац, бац – пошлёпались в ту же пылищу остальные пацаны с БТРа. И тоже обо всём догадались, стали кричать на Кандера, что ему не надо водить БТР, стадо баранов надо водить.