Зубных дел мастер
Шрифт:
— Лера… — вздохнула девушка, стоявшая у входа в комнату. — Она не поступила. Окно открыла, на подоконник влезла и кричит, что прыгнет вниз. Напилась, дура, и психует.
— А н-ну-ка!
Кир оттер ее плечом и просочился внутрь. Следом проскользнул Олег. Картина, открывшаяся их взорам, впечатляла. Растрепанная, расхристанная девчушка стояла на подоконнике возле открытого окна спиной к нему. Одной рукой цепляясь за откос, она безумными глазами смотрела на столпившихся у входа. Лицо заплаканное, некрасивое.
— Не подходите! — закричала,
В подтверждение угрозы, она убрала руку от откоса и покачнулась, с трудом удерживая равновесие. У входа ахнули.
«Дрон, атакуй! Толкай ее внутрь комнаты! Но мягко».
Не различимая для глаза тень сорвалась с крыши и, разогнавшись, толкнула потенциальную самоубийцу внутрь. Девчонка отшатнулась от окна и засеменила по широкому подоконнику. Она упала б на пол, не подхвати ее на руки Кир. Сжав худенькое тело, он усадил ее на койку и, не отпуская, обернулся к зрителям.
— В-всем в-выйти! Она н-нуждается в-в осмотре.
— Мы медики, товарищи! — поддержал его Олег.
Зеваки рассосались, дверь в комнату закрылась. Олег, вскочив на подоконник, закрыл окно на шпингалеты и спрыгнул на пол. Кир отпустил девчонку, взял стул и сел напротив.
— Т-тебя з-зовут В-валерия? — спросил несостоявшуюся самоубийцу.
— Да! — всхлипнула девчонка.
— Я К-константин. С-смотри с-сюда, с-сейчас увидишь ф-фокус.
Он начал делать пассы перед ее взором. Девчонка удивилась, но глаз не отвела. Через минуту взгляд ее застыл.
— Т-ты с-слышишь м-меня, Л-лера?
— Слышу, — ответила она.
— Т-тебе с-спокойно и п-приятно, т-тревоги в-все ушли. Т-так, Л-лера?
— Да.
— З-замечательно. В-все б-будет х-хорошо. Н-на этот р-раз н-не п-поступила, з-зато п-поступишь в б-будущем г-году. Т-ты умная, т-талантливая и к-красивая. С-согласна?
— Да.
— С-сейчас уснешь, п-проснешься ч-через ч-час и з-забудешь в-все, ч-что б-было в-в этой к-комнате н-недавно. С-спи!
Глаза у девушки закрылись, Кир подхватил ее на руки и уложил на койку.
— П-пойдем! — сказал Олегу. В коридоре он спросил толпившихся зевак: — К-кто с-с н-ней ж-живет?
К нему приблизились три девушки.
— Она уснула, н-не б-будите, — сказал им Кир. — К-когда п-проснется, н-не в-вспоминайте ей с-случившего.
— Проявите деликатность, — поддержал его Кувайцев. — Валерия пережила стресс, пусть успокоится. Понятно?
Соседки Леры закивали.
— Все, расходитесь! — сказал собравшейся толпе Олег. — С девчонкой все в порядке. Жить будет. Как врач-реаниматолог гарантирую, — он усмехнулся.
Зеваки разошлись, а четверо новоиспеченных студентов направились к себе, где принялись готовить праздничный обед. Кувайцев, улучив момент, когда Сергей и Виктор вышли в кухню, спросил у Кира:
— Ты ее загипнотизировал?
— Д-да, — ответил Кир.
— Как ловко! Глазом не успел моргнуть.
— Она ж-же истеричка, — пожал плечами Кир. — Т-такие б-быстро п-подаются.
— Поэтесса, —
— П-преподаватель б-был х-хороший, — расплывчато ответил Кир, нисколько не соврав. Преподаватель вправду был хорошим. А то, что на другой планете, не так уж важно.
— Меня научишь? Я так не умею, хотя лечу руками. Все женщины нашей клиники об этом знают, — Кувайцев усмехнулся. — Взамен я покажу тебе воздействие на точки тела. Так можно снять боль, к примеру, или помочь больному излечиться. Нас в институте обучали.
— Д-договорились, — Кир кивнул. Говорить Олегу, что в этом разбирается не хуже, не стал. И без того немного прокололся, как говорят здесь. Откуда у зубного техника умение гипнотизировать?
Спустя каких-то полчаса стол был накрыт. Олег разлил по кружкам водку и взял свою.
— Ну что, товарищи студенты Литературного института? — спросил, окинув взглядом стол. — Чего тут с вами видим? Картошечка отварная, селедка с луком, котлеты из кулинарии, колбаска «Докторская» и лучшая закуска в мире — сыр плавленный «Дружба». За дружбу я и предлагаю выпить, затем все это подмести. Как там у Гоголя? «После чего все это немедленно было приносимо и…»
— «Как водится, съедаемо»[2], — закончили студенты хором и дружно рассмеялись…
На следующий день началась установочная сессия и состоялись творческие семинары. У заочников их было шесть: по два поэзии и прозы, по одному для драматургов и литературных критиков. Кир и Кувайцев попали в семинар Амлинского Владимира Ильича, Кострицу творческому мастерству должен был учить Лобанов Михаил Петрович. Семинар Косиньского вел драматург и сценарист Виктор Сергеевич Розов.[3]
— По склонностям студентов отбирали, — сказал Кувайцев Киру. — Лобанов — деревенщик, Сергей такую прозу пишет, поэтому к нему попал. А мы с тобой — фантасты, их Амлинский любит.
Олег и вправду сочинял фантастику. Кир прочитал его рассказы и поразился воображению врача-реаниматолога. Если его «Далекая звезда» являлась научно-фантастическим рассказом, то Олег писал совсем другую прозу. Классификации она не поддавалась — смесь мистики с сюрреализмом и гротеском. Написано талантливо и необычно.
— Амлинский — секретарь правления Союза писателей СССР по работе с молодыми авторами, — сообщил Олег.
— Откуда з-знаешь? — удивился Кир.
— Поинтересовался у знакомых, — Кувайцев улыбнулся. — Обзавелся ими в прошлом году, когда не поступил. Ну что, пошли на семинар?
В аудитории, которую им выделили, собралось 15 будущих писателей, сейчас пока еще студентов. Кир и Кувайцев сели с краю у прохода и стали ждать преподавателя. Он запаздывал. Наконец в аудиторию вошел мужчина лет сорока пяти, в очках и невысокий. Лицо красивое, интеллигентное, густые волосы слегка волнистые. В руках руководитель держал увесистую папку. Он положил ее на стол и сел на стул лицом к аудитории.