Зубных дел мастер
Шрифт:
— Не издевайся! — сморщился Кострица. — И без того погано на душе.
— Что так? — Кувайцев улыбнулся. — Девочки вас бросили?
— Все деньги просадил, — осипшим голосом сказал Сергей.
— Но почему? — Кир удивился. — За нас же Никитич платил.
— Он к тому времени уже не соображал, — вздохнул Кострица. — Сидел остекленевший. А официантка подошла и требует: плати! Я дал ей две десятки, она сказала: «Мало! Цыпленок табака, сациви, марочный коньяк. Салаты всякие…»
— Неплохо гульнули! — Кувайцев аж присвистнул. — А дальше?
— Я разозлился
— И много набросал?
— Да все, что было — семьдесят рублей.
— Там и тридцатки бы хватило, — сказал Олег Сергею. — Развела, как дурака.
Кострица вновь вздохнул и сморщился.
— А что потом? — поинтересовался Кир.
— Поднял Никитича и вывел из ресторана. На воздухе он очунял, поймал такси и укатил домой. А я приехал на троллейбусе в общежитие.
Кувайцев засмеялся, а следом — остальные.
— Вам тут смешно, а у меня осталось три рубля, — обиделся Кострица. — В Москве еще две недели жить. На что?
— У борова потребуй компенсацию, — посоветовал Кувайцев. — Втравил в историю — пускай заплатит. Он не бедный — доцент, преподаватель, рублей четыреста получает. Плюс зарабатывает на статьях и книжках. Литературный критик, ёпть.
— А ты откуда знаешь? — удивился Кир.
— В Литинституте все неплохо зарабатывают, — пояснил Олег. — А этот ваш Никитич — клоун, так о нем студенты говорят. До старости дожил, а ум как у ребенка. Такое выкинуть!
— Он воевал, — вступился вдруг Кострица. — Отправился добровольцем в сорок первом, а после в плен попал, сидел в концлагере в Германии и в СССР вернулся в сорок пятом. Он сам рассказывал. Мне стыдно у него просить.
— Тогда жене телеграфируй — пусть вышлет денег, — сказал Кувайцев.
— Нет у нее, — в который раз вздохнул Кострица. — Она в декретном отпуске, за дочкой смотрит, а той всего лишь десять месяцев. Я им оставил денег, а остальные взял в Москву. И все спустил… — он пригорюнился.
— Родители? — спросил Кувайцев.
— Они пенсионеры, я у них родился поздно. Отец пришел с войны, и здесь узнал, что вся семья его погибла — жена и дочки. Ему уже за тридцать было. Со временем нашел вдову, она ему детей родила. Я младший. Нет, деньги они вышлют, разумеется, но стыдно с этим обращаться.
— Не надо никого просить, — вмешался Кир. Достал из куртки кошелек и вытащил из толстой пачки семь десяток. В Москву он взял четыреста рублей, здесь не истратил даже половины. — Держи! — он положил их на кровать Кострицы.
— Спасибо, Костя! — Сергей заулыбался. — Я отдам. За повесть гонорар заплатят, приеду — отпускные получу.
— Отдашь, конечно, — сообщил Кувайцев. — Ладно, поднимайся и приводи себя в порядок. Садись за стол. Снимем твое похмелье… кружечкой чая.
Он снова засмеялся…
Все на земле когда-нибудь кончается, закончилась и установочная сессия. Студенты-первокурсники простились и разъехались. Кир и Сергей отправились в свой Минск.
— Чтоб обязательно
— Ругаться будет? — улыбнулся Кир.
— Расстроится, — Сергей вздохнул. — Она меня в Москву с тревогой провожала. Огромный город: как я в нем устроюсь, где буду жить, не украдут ли деньги… А тут такое, — он махнул рукой.
— Приеду, — Кир кивнул и в следующее воскресенье отправился к однокурснику. Он взял с собой вино, коньяк, конфеты — все из подарков пациентов. С тех пор как от него ушла Наташа, он складывал их в шкаф, где накопились. Иногда спиртное покупали у него ребята в блоке — по государственной цене, естественно, но запас его практически не уменьшался. Вернувшись в Минск, Кир угостил соседей и рассказал об институте: чему и как там учат — ребятам было интересно. Про публикацию в журнале говорить не стал — а вдруг не напечатают? Получится, что балабол. Парни, естественно, заметили, что он теперь не заикается, Кир рассказал об автомобиле, который чуть его не сбил.
— Везет же тебе, Костя, — заметил Корин. — Под молнию попал — остался жив и даже слышать стал. Машина чуть не сбила — и ты не заикаешься. Как будто кто-то ворожит тебе.
— А ты, когда гроза начнется, выйди в поле и встань под молнию, — сказал на это Михаил. — Как шандарахнет — сразу поумнеешь. В начальники пробьешься.
— Да ну тебя! — обиделся Владимир. Все засмеялись…
Сергей с семьей жил в небольшой квартире в старом, двухэтажном доме в поселке у автозавода. Снимал там крохотную комнату в восемь метров. Платил хозяйке 45 рублей и радовался, что хоть такая есть, поскольку семьям с маленькими детьми жилье сдавали неохотно.
Жена Сергея красотой не впечатляла. Невысокая, приземистая, с простым лицом крестьянки. Что неудивительно — из деревни родом. Семья ее большая, многодетная — семеро детей. Работала Маша в гастрономе продавцом. Все это выяснилось в ходе разговора за столом.
— Вы вправду зубным техником работаете? — спросила Маша, когда коньяк был выпит, а закуска уничтожена.
— Вправду, — улыбнулся Кир.
— Могу я попросить, чтоб посмотрели мои зубы?
— С чего ты с ним на «вы»? — вмешался в разговор подвыпивший Сергей. — Костя нас моложе.
— Зато он медик, — сообщила Маша. — А ты рабочий.
— И года не пройдет, как вступлю в Союз писателей, — пообещал ей муж. — Вот выйдет книга…
— Вот вступишь — будешь заноситься, — осадила его Маша. — Пока что слесарь на заводе. А Константин работает в поликлинике, понятно? Пускай не врач, но медик.
«Ясно, кто у них тут главный», — подумал Кир. Он встал и попросил подняться Машу. Велел открыть ей рот и встать возле окна. Осмотр не затянулся — зубы у жены Сергея оказались никакие. Во-первых, мелкие и редкие, а, во-вторых, заметно порченные. Что было удивительно, учитывая ее возраст — они ровесники с Сергеем. К тому же у нее обратный прикус.