Зубы дракона. "Властелин мира"
Шрифт:
– Неплохо!
– небрежно бросил Чарли.
– Но мистер Лаптев у вас здесь чересчур героичен.
– А он такой и есть, - спокойно возразила девушка.- Кстати, моего пса он сумел покорить за несколько минут. Другим этого сделать не удавалось.
– Очевидно, ваш пес не сталкивался с настоящим мужчиной!
– безапелляционно заявил Бертон.- Где он? Он ляжет к моим ногам, как ягненок!
– Вы так думаете?..
– Майя посмотрела на Бертона так, словно он сказал что-то оскорбительное.
– Ну, что же - идемте. Но знайте: спасать вас больше не буду!
Бертону
Майя открыла дверь своей спальни и позвала:
– Самум!
Пес вскочил в гостиную одним прыжком. Он, очевидно, уже давно слышал чужой голос, чувствовал чужой запах, а теперь увидел чужого прямо перед собой.
Самум пошел на Бертона с глухим рычанием. Тот двигался навстречу ему молча. Расстояние между человеком и зверем все уменьшалось. Пес напрягся, готовясь к прыжку.
– Ложись!
– крикнул Бертон.
То ли команда прозвучала слишком поздно, то ли в голосе человека прозвучали не те интонации, но окрик не дал желанного результата. Собака прыгнула, норовя схватить человека за горло.
Чарлз Бертон был начеку. Он ударил Самума ногой в живот; пес отлетел к противоположной стене, не издав ни звука, и ринулся снова. Повторилась та же история.
И тогда пес переменил тактику. Он начал кружить вокруг намеченной жертвы, выбирая ее уязвимое место. Бертон отступил к стене, ощупывая сзади себя воздух.
Собака прыгнула третий раз. Теперь ее зубы щелкнули перед лицом Бертона, но тот схватил пса за шею, стиснул и отшвырнул прочь. Чарли пошатнулся, наткнулся на кадку с рододендроном, выхватил бамбуковую палку, поддерживавшую стебель растения, и бросился в атаку.
Удары посыпались на Самума градом. Пес не покорялся. Весь окровавленный, он все еще кидался на Бертона. Тот медленно загонял его в угол.
– Ложись!.. Ложись!..
И пес лег, дрожа от бешеной злости, с налитыми кровью глазами.
– Встань!
– на Самума обрушился еще один удар, и пес вскочил.- Ложись!.. Встань!.. Ложись!..
Собака покорялась, понимая, что человек сильнее ее. Но до полной покорности, которой добивался Бертон, было еще далеко.
– Хватит!
– Майя вырвала из рук Чарли палку, швырнула ее прочь и втащила собаку в свою спальню.
– Это… зверство!
– Вы сами хотели этого!
– вызывающе ответил Бертон, вытирая кровь на лице, поцарапанном когтями Самума.
– Я выиграл наше малчаливое пари и теперь поцелую вас…
Он сделал шаг к Майе и вдруг остановился.
– Но нет! Свой поцелуй я возьму в другой раз. На глазах у героического русского врача!
Чарли быстрыми шагами пошел из комнаты.
– Подождите!
– крикнула Майя.
– Подождите!
Он остановился, надеясь услышать что-нибудь, может быть, и острое, но приятное.
– Никогда… никогда вы меня не поцелуете!
– с тихой угрозой сказала девушка.
–
– Простите, мисс Майя!..
– Чарли понял, что перешел границы дозволенного и старался спасти положение.
– В человеке иногда просыпается зверь…
– Мне кажется, наоборот, в вас лишь иногда просыпается человек. Да и то непривлекательный.
– Вы ошибаетесь. Майя… - только и мог ответить Бертон.
Весь день после этого он кипел. Ничто ему не давалось, но Сатиапал, заметив это, по-своему истолковал его необычное настроение: молчаливость и угнетенность Чарли он приписал влюбленности.
Все, что угодно, только не это! Надо заинтересовать Чарли наукой, раскрыть ему важнейшие тайны, заставить работать до седьмого пота, чтобы некогда было дыхнуть! А Майю хоть на время увезти куда-нибудь из имения.
Самые умные родители, как правило, теряют здравый смысл, когда речь идет о воспитании собственного ребенка. Они не знают меры ни в чем - ни в заботах, ни в беспокойстве,- закрывают глаза на плохое или, наоборот, выискивают недостатки там, где их нет.
Сатиапал не являлся исключением из общего правила. Изучать своего сына он собирался долго и старательно, однако этот срок все сокращался и сокращался. На следующий день после неудачной попытки покорить Самума, Чарли Бертон, наконец, получил право заглянуть в святую святых имения Сатиапала, - в лабораторию, куда заходили только профессор и его дочь.
Чарли Бертон понял, что его ждет приятная неожиданность. Сатиапал зашел утром, молча взял его за плечо и повел к подземному переходу в "корпуса".
Они шли почти тем же путем, каким пробирался в свое время Майкл Хинчинбрук. Но теперь все было залито ярким светом и агрегаты работали на полную мощность.
– Смотрите, Чарли!
– торжественно сказал Сатиапал.
– Ни один из европейцев не бывал в этих помещениях, и многие отдали бы все за такую возможность. Я очень хорошо знал вашу мать. Я долго изучал вас. И вот сейчас я решил доверить вам тайну огромного значения… Я уже стар, и мне нужен надежный помощник. Если вы оправдаете мое доверие, то сможете стать со временем одним из самых выдающихся ученых мира, принесете большую пользу человечеству… Прежде чем познакомиться с моими трудами, вы должны дать мне обет, что никогда не нарушите два моих условия…
– Заранее соглашаюсь на все условия!
– твердо сказал Бертон.
– Не спешите!
– перебил его Сатиапал.
– Первое условие: никогда не использовать полученных от меня знаний во вред людям…
– Обещаю!
– А второе… Второе - личного характера. Поклянитесь, что вы никогда не будете стремиться жениться на моей дочери и вообще не перейдете по отношению к ней границ обычной дружбы.
– Клянусь!
– сказал Бертон.
Он мог обещать и клясться сколько угодно, ибо знал, что все это - пустые слова, а дело остается делом и действовать всегда нужно так, как этого требуют обстоятельства.