Зубы настежь
Шрифт:
Старший маг раскинул руки в жесте мира, показывая пустые ладони, пошел к воину со словами:
– Приветствую тебя, герой!.. Позволь узнать твое благородное имя...
Он говорил красивые заученные слова, обкатанные как галька в морском волне, такие же блестящие и цветные, голос звучал бодро, но я все же уловил нотку скуки и глубочайшего отвращения.
Куцелий подергал меня за рукав:
– Это надолго. Если хотите, я пока что покажу вам конюшню. Вам все равно придется выбрать другого коня.
– Почему?
– Второй квест обычно труднее, – сообщил он знающе. – И конь понадобится другой. Повыносливее.
Тем временем старый маг учтиво показал
Куцелий проводил их долгим взглядом, в глазах прыгали чертики, повернулся ко мне и заговорил как ни в чем ни бывало:
– Позволь, О, Доблестный Герой, продолжить. Именно там, где Черный Портал постепенно переходит в Темные Врата, за которым на линии Черных Врат лежит Провал, где начинается Хаос и Зло, медленно переходя в Зло и Хаос, там как раз и бьются герои с Извечным Злом на стороне Извечного, разумеется, Добра. Предвечные Боги зрят, а Новые Боги бьются со Старыми, а с Новыми бьются Молодые и Сумеречные, но Предначертанность в астральном плане херакнулась о странность Неизреченного Пророчества Первомагов, когда еще земля была не то будущим, е то прошлым, не то еще чем-то странным и загадочным как медуза в кисельном тумане туманным...
Я взмолился:
– Аркадий Аркадиевич, не говори так красиво!.. Из тебя ученость так и прет. Скоро станешь таким же старым и сварливым. Ты мне на пальцах, на пальцах!
Он пожал плечами:
– На пальцах это уже высший класс мудрости. Вот завернуть сложное каждый дурак умеет. Слушай дальше...
Он говорил и говорил, а я чувствовал как невидимые руки выламывают мне челюсть. В висках заныло, я противился всем силам этой страшной магии, напрягал и распускал мышцы, усиленно гонял кровь по жилам, однако в горле распухало, росло, наливалось горячим, оттягивало нижнюю челюсть к полу, словно ее налили горячим свинцом.
– Ты обещал, – напомнил я, – показать новых коней.
– Ах да, – спохватился он. Посмотрел на меня с интересом: – Все ты замечаешь...
– Еще бы, – буркнул я. Конечно, мог бы не заметить забывчивость мага или другую нелепицу, если интересно действие, но когда такая скукотища, то цепляешься за каждую соринку. А была бы погоня, за мной или я за кем-то, то перепрыгивал бы через бревна, видя перед собой только спину убегающего врага, что сжег мою деревню, изнасиловал сестру, зарубил родителей, осквернил храм и вылакал мое пиво. – А зачем еще круче кони, если я и на своем рогатике никого еще не пободал?
Он оглянулся на ту часть комнаты, где старый маг, сгорбившись и разводя виновато руками, что-то объяснял хохочущему варвару, а тот напрягал мускулы и надувал щеки.
– Зачем?
– Ну да. Зачем?
Он переступил с ноги на ногу, покраснел, словно я спросил что-то жутко сложное, как умеют спрашивать только варвары: почему, к примеру, вода мокрая, или кто там наверху так красиво вырезает каждую снежинку, да и на хрена так трудиться, если тут же либо ломает края, либо вовсе тает.
– Не знаю, – ответил честно. – Всякий раз стараются коня заиметь еще крупнее, сильнее, заметнее...
– Понятно, – сказал я, – это я понимаю. Любишь коней?
– Люблю, – признался он. – Кони... они даже лучше людей. Они добрые! И глаза у них печальные, коричневые, с ресницами...
Старый маг тем временем вводил воина в новый мир, а мы с Куцелием после длинного коридора миновали еще две библиотеки, перешли по висячему мостику с башенки на башенку, оттуда спустились в главный дворец. Вдоль стены вела вниз к к выходу легкая лесенка. Младший
Я механически переступал со ступеньки на ступеньку, глаза мои не отрывались от этого моря голов и блестящих как валуны в дождь плеч. Все тупо и напыщенно говорили о Пути Меча, говорили и говорили, их одинаковые слова сливались в мерный убаюкивающий шум морского прибоя. Ряды голов уходили вдаль, как одинаковые недолговечные волны, теряясь в бесконечности.
Все одинаково здоровые, с пепсодентовыми зубами и ухоженными волосами, вымытыми в трех шампунях... откуда здесь шампуни, мелькнуло неуместное. И почему здесь стерильно чистые, если даже в нашем двадцатом весь мир тонул во вшах, будь это Россия или Америка...
– Пойдем в конюшню, – поторопил я.
– Да-да, – согласился он. – А как тебе... эти?
– Пойдем в конюшню, – сказал я на это. – Пойдем к лошадям.
Во дворе в лицо ударило сухим и горячим ветерком. Я остановился на миг, ослепленный буйствующим солнцем. От нагретых каменных стен несло теплом, под сапогами каменные плиты прогибались как асфальт в июльскую жару.
Куцелий сгорбился как будто солнце било его по голове палкой, торопливо повел меня по широким, накаленным за день каменным плитам. Он на глазах съеживался, как уменьшается мокрица, если в такой же день отвернуть плоский камень, и дать солнцу увидеть всю тамошнюю бледную живность.
На той стороне двора, загораживая вход в конюшню, бесновалась толпа людей в длинных халатах и с остроконечными колпаками на головах. У одних колпаки расписаны хвостатыми звездами на черном фоне, у других такие же звезды падают на темносинем, а у третьих и вовсе не звезды, а кометы. Я, правда, разницы не видел, но люди орали, толкались, я видел взлетающие кулаки, палки, посохи, иные с довольно увесистыми набалдашниками. Крик стоял страшный.
Куцелий поморщился:
– Не обращайте внимания. Для героя это неинтересно. Это бьются последователи двух школ: традиционалисты и неотрадиционалисты.
– А что, есть разница?
– Немалая, – отмахнулся он, но я смотрел требовательно, а глаза у меня теперь простые и чистые как у ребенка, и знающий маг объяснил с неохотой, – Однажды древний пророк Мухаммад... он тогда еще не был пророком, а просто пас ослов, ему было сорок лет, лежал себе на кошме и пил чай... как вдруг перед ним возник огненный ангел и предложил этому погонщику мулов свершить путешествие на небеса. Мухаммад от испуга выронил чашу, но быстро пришел в себя и согласился. И тогда ангел вывел его из шатра, где уже ждал огненный конь по имени Бурак, посадил сзади себя на коня, и вознеслись в небесные чертоги. Долго показывал Мухаммаду джанну... это их рай, показал и джанннахан, это ад для грешников, подробно объяснил как достичь праведности, как жить достойно, чтобы занять место в райском саду, где каждого праведника будут ждать по десять тысяч девственниц, чистых как кобылицы необъезженные и как жемчужины несверленные, которые к утру снова получают свою невинность, и у каждой на груди будет начертано его имя... В заключение сам Творец принял Мухаммада в своих покоях, совместно отобедали неспешно и степенно, а затем огненный ангел снова доставил Мухаммада обратно.