Зубы настежь
Шрифт:
– Воевода, нам стоит посмотреть, что там впереди.
Он сказал сразу, словно давно ждал:
– Да, негоже подвергать опасности наших драгоценных благородных...
– ...а также приближенных к ним особ, – добавил я.
Монтимер раскрыл рот, не зная, оскорбил я его или стараюсь подольстится, а мы с воеводой пустили коней вперед в галоп, и только когда оторвались на версту, снова перешли на грунь, а затем и вовсе на шаг.
Ровное как футбольное поле долина справа по горизонту ощетинилась лесным лесом, а справа пошли озера, запахло тиной, ряской, гниющими болотными растениями. Из-под ног части выпрыгивали
Иногда какая самоотверженная птаха выскакивала прямо под конские морды и начинала стонать и прыгать, волоча по земле одно крыло, из травы тут же высовывались любопытные морды любителей зрелищ – хомяков, но кони шли ровно, только хвосты мерно смахивали слепней, запах тины сменялся запахом свежей воды, но и стена леса заметно приближалась, а ровная долина впереди пыталась протиснуться между деревьями и уже виднеющимся берегом большой реки.
Воевода посматривал в сторону леса, мрачнел. Я видел как на коричневом лбу собираются морщинки, челюсти сжались так, что вздулись желваки. Пару раз бросил на меня осторожные взгляды, сказал вдруг:
– Мы постараемся проехать... но на всякий случай запомни: у горного великана слабые колени. Голова у него как валун, ни одним молотом не разобьешь, глаза упрятаны так, что видит только впереди, как наш герцог в щели шлема. И руки крепче бревен! А вот колени слабые.
– А что колени? – возразил я. – Это ж не пятка. Или его зовут Батарадз?
– У Батаразда была кишка, – поправил воевода.
– Тонка?
– Может и тонка, – согласился он. – Весь булатный, а одна-единственная кишка... у Исфандияра – глаз, у Зигфрида – пятнышко от прилипшего кленового листа между лопатками, а колени... ага, у Сослана! Это про магию я как свинья в апельсинах, но что касаемо оружия, героев – все знаю. Колени были слабые у Сослана. У каждого даже самого что ни есть неуязвимого есть слабое место. Так заведено. У Ахилла – пятка, Сослан слаб в коленях спереди, а горный великан – сзади. Там у него жилы такие! Если перерубить, он не просто гагакнется оземь, как бы вон ты, а и вовсе... Понял, вовсе!
Я усомнился:
– Вот так сразу?
– Ну, может раз другой ногой подергает.
Сиена леса приблизилась, мы ехали от деревьев как можно дальше, чуть придержали коней, чтобы за нашими спинами не напали на отряд. Хоть там еще десяток бойцов, но мы с воеводой стоит любого десятка...
Мысли вернулись с этого горному великану, которого, как я понял, ну никак не обойти. Воевода прав, у каждого есть своя ахиллесова пята. У героев она обычно внутри головы, у которого в характере, образовании, амбициях, только у прямодушного Ахилла она была там, где должна быть. Его ж тогда только ранили, но он, вместо того, чтобы вернуться на свой мирмидонячий корабль, или хотя бы перевязать рану в полевых условиях, сражался еще целый день, медленно истекая кровью. И только к вечеру, как рассказывает Гомер, вдруг побледнел, зашатался и рухнул без памяти.
С другой стороны, если я раню горного великана в колени, то придется побегать от него, пока не истечет кровью.
– Хрен он побегает, – сказал я вслух. – Перебитые колени – это не заноза в пятке! Ползком не догонит... Правда, неловко будет смотреть, как он ползает... А если добить, то он, не оценив милосердия, так добьет...
Впереди между деревьями
Черед пару мгновений ветви раздвинулись, на дорогу с воплями выбежала серая оборванная толпа, в лохмотьях, но с дубинами, кольями, рогатинами и даже топорами. Воевода с облегчением перевел дух:
– Фу, от сердца отлегло...
Я вытащил меч, мы ешели все тем же шагом. Я осведомился с угрюмостью в голосе:
– По какому празднику радость?
– Да уже сутки едем, – сообщил воевода, – а ни одного нападения.
– Соскучился по трудным звукам битв и звону мечей?
– Да нет... Если в лесу звери или разбойники, то явно нет Большого Чудища.
Мы встретили их натиск... как надо. Передние трое пали с разрубленными головами. Двоих срубил я, одного воевода, потом пали уже четыре, два с моей стороны, два с его, зеленая поляна окрасилась алым, струйки выбрызгивались из пораженных моим мечом, а из разрубленных топором текли широкие красные реки.
Разбойников осталось семеро, мы срубили еще четверых, сами без царапин, а последние трое с топорами тупо и бесцельно перли все так же, как в первом думе или даже вольфе, их AI с того времени не улучшился. От каждого удара моего меча или топора воеводы из зеленые полоски жизни превращались в желтые, второй удар оставлял только тлеющий багровый кончик, а третий повергал наземь с горестным воплем.
Запыхавшись всего чуть-чуть, мы некоторое время постояли на месте, чувствуя как сила и жизнь возвращаются в наши тела. Затем, спрятав оружие, мы побрели дальше, а когда я оглянулся, на месте схватки белели только скелеты с красиво торчащими из земли кольями, топорами и рогатинами.
На моих глазах они рассыпались, а белая мука растворилась в зеленой траве. Целесообразно, мелькнула мысль. Если учесть, сколько здесь побивается разбойников, троллей, орков, горгон и прочей нечисти, то нам пришлось бы перебираться через горные хребты скелетов.
Воевода искоса посматривал на мое непривычно задумчивое для героя лицо:
– Что-то случилось?
– Да все в порядке, – ответил я. – Я подумал, что сколько не расхваливают AI наших противников, но всякий раз... Хотя, если честно, я не так уж и опечален таким обманом. Ну и пусть тупые! Зато быстрее доберемся до конца.
До самой опушки ехали молча. Там воевода сказал загадочно, словно ни к кому не обращаясь:
– Ты либо слишком много воевал... либо... нет, не берусь судить.
Глава 30
Принцесса со своей свитой смотрела на нас с вершины холма. Они выглядели красиво: прекрасная и благородная в окружение хорошеньких, но ни в коем случае не прекрасных служанок, смотрит милостиво на двух забрызганных кровью врагов воинов, старого и молодого.
И хотя холм невысок, но здесь не королевство, а она еще не королева.
Воевода тяжело дышал, по лбу бежали крупные капли пота. Хотя он и лез на разбойников впереди меня, но сражался умело, с привычной профессиональной осторожностью, когда нанося разящий удар, не забывают и о защите, и на нем кроме выщербленной пластины на плече, не осталось других следов схватки.