Зултурган — трава степная
Шрифт:
Хембя набил табаком трубку, не торопясь, прикурил.
— Твой отец, царство ему небесное, тогда очень помог мне. Собрал народ, вооружил дрекольем, затем дружно повел на пришельцев и прогнал их. Между хотонами Орсуд и Налтанхин пролегла вражда. Ни один человек из нашего рода с тех пор не женился на девушке из хотона Орсуд, ни одна наша девушка не выходила замуж за парня из того хотона. Теперь давай рассудим хорошенько: прежде чем ехать в Орсуд по такому делу на поклон, нужно мириться с ними, а мириться — вернуть им Беергин-худук и окрестные пастбища. Если мы с тобой поступим именно так, то что скажут люди
— Рядом с Беергин-худуком, в двух верстах, на нашей земле есть другой, — тут же нашелся Нарма. — Разве нельзя поить табуны у того колодца… Да я сам вырыл бы на новой делянке…
— Ха-ха-ха! — зашелся смехом старик. — Спасибо, потешил! А я уж думал: смена мне подросла и поручил тебе все движимое и недвижимое… А ты еще в мелочах путаешься, как перепелка в траве… Поверь мне, Нарма: рядом с хотоном Орсуд нет ни одного колодца с пресной водой! В их колодцах вода тухлая, соленая. Слава богу — дожди их спасают. Навались засуха — продадут нам за полцены свою землю с хорошими пастбищами, а сами подадутся куда глаза глядят. Такого момента я жду двенадцать лет. Орсуды ходят с арканом на шее, а конец аркана в моих руках! Когда они покинут насиженные места, мы сможем увеличить свои табуны и стада в два раза! А ты говоришь, чтобы я даром отдал землю с колодцем! Нарма, ты никогда не был хозяином, не знаешь, что это такое!
Хембя подошел к Нарме и похлопал его по плечу, давая знать, что разговор окончен.
После этого разговора Нарма не мог заснуть. Под утро оседлал каурого и уехал в степь. Не останавливал коня до тех пор, пока тот сам не приблизился к одинокому, заброшенному кургану. Здесь Нарма спешился, прошел два шага и упал — ноги не держали его. Он горько заплакал навзрыд, бился головой о землю, проклиная Хембю, себя, свою судьбу. Вернулся из степи парень неузнаваемым. Лицо осунулось, пожелтело, губы стали синими, глаза ввалились, как у человека, долго болевшего лихорадкой.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Выждав, когда Нарма оправится от потрясения, Хембя с зайсаншей поехали в Дунд-хурул на молебен. Мысль о поездке в Дунд-хурул возникла у него несколько раньше, до происшествия с Нармой.
Как-то по весне зайсан ездил в Царицын и, возвращаясь обратно, навестил малодербетовского нойона Дяявида. Поговорили о делах, о новостях в степи, в Астрахани, в Царицыне, в столице, и, когда прощались, Дяявид сказал:
— В начале июня я собираюсь поехать к Бааза-багше, послушать чтение ганджур [45] , которые привез он из путешествия в Тибет. Не мешало бы и тебе приехать. В Дунд-хуруле ты не частый гость. Или боишься ездить через земли орсудов? — усмехнулся нойон.
— Почему же? Приеду непременно, — заверил Хембя нойона Дяявида.
И вот назначенный день настал. Дунд-хурул в пятидесяти верстах от Налтанхина. Доехать можно за день. Зная о том, что в дороге его сильно укачивает, Хембя решил выехать пораньше, чтобы в пути сделать остановку, выспаться и явиться в хурул отдохнувшим.
45
Ганджур —
В легкую рессорную линейку запрягли двух вороных рысаков. Чтобы меньше трясло на кочках, под сиденья приладили мягкие подушки. «Как бы ни мягко стлали, да кости отовсюду выпирают — старость, — думал о себе Хембя. — Раньше за день доезжал до Царицына, а туда сто пятьдесят верст с гаком! И в теле держалась бодрость… А сейчас: туда-сюда проехал и на боковую».
Жена Хемби, Байчха, тучная женщина, была лишь на два года моложе Хемби. Она тоже уставала в дороге, но виду не подавала. Едва выехали — заговорила, чтобы скоротать время:
— Хембя, не замечаете — Нарма ходит как в воду опущенный.
— А? Нарма? Влюбился. С кем не бывает!
— Если девушка из рода Орсуд, то, должно быть, красивая. Может, заедем в Орсуд, глянем на избранницу Нармы?
— Ха! А что я скажу родственникам засватанной?
— Этот разговор поручите мне. Уж я-то найду, как со своими объясниться, — бойко ответила жена.
— Дойдет дело до свадьбы — опять похватают колья да ножи! Кровь прольется. Об этом-то ты думаешь?
— До крови доводить нельзя, — согласилась супруга. — Отдайте обратно Беергин-худук. Если отдадите худук, не только Дунд-хурулу, но и всем людям Сарпинской долины заткнете рот.
— Жаль тебе орсудцев?
— Не в том дело, Хембя… Когда у человека ноги теряют резвость, глаза слабеют, бренное тело одолевают немощи, полагается думать о дне завтрашнем, бесконечном. Бааза-багша наверняка знает о драке за колодец. Что он может подумать о нас? А вот что: мол, Хембя не щадит своих братьев, жалеет для них источник. Наверное, Хембя рассчитывает на бессмертие?
— Ты обо всем этом говоришь от себя или от кого-то услышала?
— Если бы я была на месте Бааза-багши, то я подумала бы так же.
— Может, я тоже так думаю!.. Только как же теперь повернуть всю эту историю? Шуму наделали, как на войне, людей потеряли, а теперь вроде как извиняться перед нахалами, — осердился Хембя на жену.
— Вы отняли не землю, а худук, — поправила Байчха.
— Да и земля же вокруг колодца наша!
— Они просили не землю, а стежку на двести шагов, чтобы пройти к колодцу. Пастбищ у них вдосталь своих, отдайте этот злосчастный колодец, и все станет на свои места, уляжется кровная обида! — с непонятным упорством настаивала на своем Байчха.
— Ты на меня не напирай с этой заботой! — предупредил осторожный зайсан. — Я Нарму чуть не угробил отказом. Парень уже перебродил, а теперь снова? Здесь нужно все хорошенько продумать!
— Нойон Дяявид о чем с вами толковал? Не о колодце?
— Да нет же! Будет он еще о каком-то вшивом Орсуде речь вести!..
Двенадцать лет тому назад, когда Хембя силой отбил у людей хотона Орсуд единственный их колодец с пресной водой, к нему приезжал Бааза-багша.
— Вы, зайсан, человек с понятием… У вас в аймаке пятьсот семей. Хотя вы над ними и господин, но не забывайте об обязанностях повелителя — заботиться о жаждущих и страждущих. Почему же вы оставили без воды жителей целого хотона? Если вы вернете им обратно тот злополучный худук, утром и вечером люди будут молиться о вашем здравии.