Зултурган — трава степная
Шрифт:
— Об этом после… Скажи, где муж?
Зина сдвинула брови:
— Зачем он тебе?
— Значит, он здесь, если говорить не хочешь! — заключил Борис. — А я думаю: из-за кого ты так переживаешь? Впрочем, не подался ли, сестрица, твой благоверный доносить? Может, он вместе с Нохашкиным выслеживает меня?
— Перестань! — оборвала Бориса сестра. — Сергею не до вашей поножовщины!.. У нас теперь есть дело…
— Ты как будто и не рада мне? — спросил Борис, вдруг поняв, что так оно и есть.
— Не выдумывай! Раздевайся,
Зине очень хотелось, чтобы Борис поскорее сбросил с себя френч, обвешанный этими страшными железками. До нее доходили слухи, что Борис в банде, но не верила этому, не хотела верить. В последний раз она видела его в новенькой офицерской форме с золотыми погонами и фуражке с кокардой. И очень гордилась братом. Теперь, когда Борис, одетый во что попало, со следами глины и болотной жижи на френче постучался воровски в дом ночью, заговорил с крыльца осипшим голосом, Зина испугалась и на всякий случай убрала с глаз мужа.
— Если твой муженек не красный, я его не трону, — заявил Борис, желая успокоить сестру. — А Нинке можешь передать: ее разлюбезного я прикончу, и рука не дрогнет!
Чтобы не продолжать этот неприятный разговор, Зина принялась стучать кастрюлями, готовить ужин. Сало, масло и кое-какой другой припас у нее имелись. Фамильные ценности отец в ее присутствии закопал между двух тополей у пруда, когда Борис приехал за родителями с эскадроном отступающей Первой Астраханской казачьей дивизии. Вещи эти ей теперь очень пригодились, хотя продавать их было тяжело, как память о прежней жизни, о родителях, которых она уже не чаяла и увидеть.
Запах шипящего на сковородке сала дразнил аппетит.
— Послушай, Зинуль, нет ли у тебя поблизости молочка?
— Сколько душе угодно! — воскликнула обрадованная переменой разговора Зина. — Но, может, подождешь, когда яичница поспеет.
— Не могу ждать! — признался брат, обводя кухню голодным взглядом.
Зина коротко всхохотнула и метнулась в сени. Борис одним духом выпил кружку не остывшего после дойки молока и стал рвать зубами краюшку.
— Молочко еще есть! — напомнила сестра.
— Подожду!.. Может, тебе помочь? — предложил Борис, хлопнув чугунной дверцей плиты.
Зина молча посмотрела на разбросанную постель. Но вот встревоженный взгляд ее остановился на темном окне, на котором поигрывали отблески пламени, когда Борис заглядывал в пылающую плиту.
— Боря, там кто-то ходит, во дворе! — объявила сестра испуганно.
— Разве я не сказал: там мой товарищ.
— Снеси ему молока, — предложила Зина, снова тревожась. — Небось тоже проголодался.
— Еще бы! — мотнул головой Борис, осердясь, будто Зина была в том виновата. — Почти трое суток проторчали в балке… Така разрывал сусличьи норы и жарил зверье… А я не смог есть… Едва не пропал… Между прочим, мы трижды подбирались к хутору и всякий раз натыкались на постороннего человека. Кто у вас
Зина опешила.
— Приезжал друг мужа из Цари… Они с Сергеем затеяли скупать скот у калмыков, а потом продают в Царицыне.
— У твоего мужа губа не дура! — позавидовал Борис.
— Жить чем-то нужно, — объяснила Зина. — Или тебе не нравится наше занятие?
— И жить нужно, и дело это ваше стоящее! — одобрил Борис. И вдруг спросил: — Может, твой Сергей и меня принял бы в компаньоны?
Зина ответила как-то неопределенно и засуетилась, собирая на стол.
— Ну, вот что, сестра, — заявил Борис сурово. — Хватит тебе играться со мною в прятки. Говори сейчас же, где твой Сергей?.. Он мне нужен.
— Зачем?.. В банду?
— Полегче со словами! — предупредил Борис. — Сказал же: не трону! Посоветоваться нужно.
— Не тронешь — оставь нас в покое. Мой муж не делал и не сделает тебе подлости.
— Ну какая ты зануда! — воскликнул Борис. — Поговорить с ним нужно. Клятву тебе давать, что ли?
— Дай слово брата! — потребовала Зина. Она тяжело и часто дышала от волнения.
Когда Борис дурашливо поклонился сестре, та, вздохнув и перекрестив лоб, позвала:
— Ладно, Сережка, выходи… Давай поверим ему в последний раз!
Из-под кровати выполз в нательном белье со взъерошенными волосами, диковато озираясь, невысокий человек и виновато стал у стола, на котором уже вовсю дымились на сковородках картошка и яичница.
Борис зашелся смехом.
— Тоже мне, конспираторы! Нашли где прятаться от ночных гостей!
— Не успели! — оправдывалась Зина, тоже смеясь. — Ты так забарабанил в дверь.
— А окно во двор? — подсказал Борис серьезно. — Нинка — та сообразила.
Сергей затанцевал по комнате, не сразу попав ногой в штанину.
Это был щуплый на вид, одетый по-крестьянски в посконную рубашку и брюки с большой пуговицей на животе мужичонка. В Борисе он вызывал едва сдерживаемую брезгливость. «С кем только не приходится хлебать из одной миски!»
— Теперь, любезный, всех приходится бояться, — неожиданно витиевато заговорил Сергей. — Время такое… То бандиты нагрянут, то власти… Власти страшнее, потому как я — нэпман.
Сергей, одевшись, вышел на улицу и принес откуда-то полчетверти самогонки. Выпили по рюмке, и Борис объявил:
— Из тебя такой же нэпман, как из моего дерьма пуля…
Зина тихо возразила:
— Зачем ты так, Боря?
Но Сергей, обрадованный тем, что все обошлось мирно, не обижался на шурина. Он готов был на все, только бы поскорее оставили его в покое.
— Борис Николаевич! — услужливо предложил Сергей. — А вашего товарища нельзя ли позвать? Скучно ему там!
Борис смерил Сергея изучающим взглядом. Ему не понравилось слово «товарищ».
— Не так скучно, как голодно, — резко поправил Борис. Немного поразмыслив, согласился.