Зум-ЗумСборник мистических рассказов
Шрифт:
Этим и объясняется его странное поведение с Ласточкой по дороге в театр, декламация стихов Иннокентия Анненского («И о Незримой тверда» и т. д.), содержание которых так подходило к его настроению, разговор о золотых трубах и т. д.
И, когда, отправившись искать извозчика, он остался один на пустой улице, и из изнизанных голубым электрическим светом дождевых струй снова возник перед ним милый образ Зум-Зум, забыл он о невесте и пошел за той, которая обещала ему неомраченное счастье…
Здесь я считаю задачу расследования
Прошу принять уверение в совершенном почтении от искренне уважающего Вас
Михаила Яловнина.
P. S. Я много думал о лучезарном столпе, виденном пот. поч. гражданином Буцволком. Имеет ли он отношение к истории А. П. и Зум-Зум? Прихожу к убеждению, что нет. Лучезарный столп появился по какому-то другому делу, а вероятнее всего, привиделся пот. поч. гражданину с пьяных глаз.
Недавно жена моя приобрела для детей в игрушечном магазине куколку, — молодого человека, физиономия которого удивительно напоминает фотографию бесследно пропавшего А. П. Козихина. Куколка эта пользуется у моих детей большим почетом, ибо, по их мнению, она — не деревянный, а заколдованный живой человек.
Издатель.
Старый бог
«Не трогай в темноте,
Того, что незнакомо.
Быть может, это те,
Кому привольно дома».
Фельдмаршал закрыл заседание.
Громко двигая стульями, генералы встали из-за стола. Лоренти подошел ко мне:
— Дай Бог удачи, сказал он, крепко пожимая мою руку. Странная для всегда сурового старика ласка почуялась в этих словах, и я сразу понял, как опасно мое предприятие. Конечно, и раньше мне было хорошо известно, что мой план, в случае более, чем вероятной неудачи, грозит гибелью, но до ласковых слов старого победителя при Альтахэме я как-то внешне и бестревожно относился к Опасностям и трудностям, предстоявшим мне. Сейчас же, всем существом я ощутил отчаянное безумие моей политики, и мне стало не по себе.
Встревожился я не за себя: привык скользить над очень глубокими пропастями. Но мне вспомнилось, что Эсмеральда не хочет оставаться без меня в осажденной столице, а еще не случалось, чтоб Эсмеральдины прихоти были не исполнены.
Ночь кончалась, когда я вышел из здания Главного Штаба на прямую стрелку Силлерийской Аллеи.
Зеленоватый рассвет медленно раскрывался в чистом стеклянном небе было тихо. Изредка, цокая копытами, проезжал конный патруль, да время от времени глухо ударяло орудие на Западных Высотах. Я миновал парк, над темными липами которого небо уже румянилось золотисто-розовыми улыбками ранней зари,
Скоро между домами блеснула свинцовая полоска воды.
На набережной высокий матрос, увидев меня, быстро вскочил с бревен, на которых расположился закусить кружком сыра.
— Где барышня?
— В сторожке. Отдыхает.
Я вошел в сторожку.
Эсмеральда спала на деревянной скамье, подложив под голову руки. Я осторожно разбудить ее.
Она быстро вскочила и ласково мне улыбнулась. В мужском костюме, в легкой полотняной, с расстёгнутым воротом блузе, в высоких сапогах, со стрижеными, мелко завитыми волосами, она походила на шалуна-школьника.
— Ну, что?
— Едем… Но, Эсмеральда, план Де-Лане отвергнут. Принят мой: через степь.
— Прекрасно.
— Как же ты? Путешествие через степь не для женщин.
— Я умру от тоски, если в следующую пятницу не увижу принца. Конечно Его Высочество — лошадь с длинными ушами, но поймите тайны женской души, страстная жажда увидеть этого неподобного господина обуревает меня.
— Твои шутки очень остроумны, но Эсмеральда… Дьявол тоже не без изящества подшутил Красной Степью.
— Очень рада. Сатанинские каламбуры — прелюбопытная вещь. Вообще не понимаю евшего ужаса перед степью.
Путешествие по реке более опасно. Река под обстрелом, по берегу шныряет конница, опять же мониторы Нидерфальда.
— Красная Степь, Эсмеральда, хуже мониторов.
— Тем более приятно. Обожаю опасность. Вообще прошу вас помнить, что путешествие с вами для меня — пикник, а я никогда не отказывалась ни от одного пикника.
Страшна Красная Степь в жаркий августовский полудень.
Неисходными струями падает солнце с горячего неба. Вплоть до горизонта, где в сизо-знойном тумане смутно круглятся старые курганы, стелется гладкая, выжженная земля.
Тишь. Лишь изредка еле слышно прошелестит толстая и короткая змея, лениво волочащая скользкие звенья через взбугренную красными горками мелкой пыли дорогу. Неясный древний ужас, темная древняя тоска стоят над степью.
В этот час полуденного покоя старые хозяева снова воцаряются в Красной Степи. Те самые, что некогда поднимали из её обожженной земли несметные орды низкорослых свирепых всадников и вихрем несли их на север, к белостенным городам.
Минула власть старых хозяев.
Но смутной памятью о них грезят по курганам серые безобразные истуканы, с бесстыдной улыбкой на толстых каменных губах.
Ведомо бесстыжим истуканам, что в жаркие августовские полудни снова властна над Красной Степью сила её старых богов.
Их темной и жесткой воле предается осмелившийся вступить в эти пределы запустения. И, чуя над собою власть злого и непонятного врага, содрогается невольно сердце, смятенное перед бескрайными пространствами.