Званый ужин в английском стиле
Шрифт:
— Вы мне объясните, в чем дело? — жалобно попросил Билли. — А то я даже не знаю, о чем идет речь.
Амалия хотела рассказать ему, что фактически хиромант покончил жизнь самоубийством, спровоцировав преступников, но тут взгляд ее упал на худого человека в николаевской шинели с капюшоном, который стоял на тротуаре, словно ожидая кого-то. Она прекрасно помнила, что видела его прежде у особняка Верховских, где он курил папиросу. Глаза баронессы сузились.
— Билли, подожди меня здесь!
Она отпустила его руку и подошла к незнакомцу.
— Доброе утро, Амалия Константиновна, — почтительно промолвил тот. — Поздравляю вас с блестящим завершением очередного дела. Хотя, наверное, следует назвать
— Это становится утомительным, Мельников, — холодно произнесла Амалия, не обращая внимания на довольно неуклюжую попытку собеседника польстить ей. — Вы так и будете всюду ходить за мной? Я уже в гостинице, когда вы пришли ко мне, сказала, что ваши усилия совершенно бесполезны.
— Я лишь подчиняюсь приказу генерала Багратионова, — возразил незнакомец. — А генерал, как вам прекрасно известно, не любит, когда его приказы не выполняются.
— Мне нет дела до любовей и нелюбовей генерала, — ответила Амалия, начиная сердиться. — Помнится, я уже дала вам ответ, и ответ был отрицательный. Я не хочу возвращаться в службу. Ваше начальство дурно со мной обошлось, но генерал, кажется, забыл, что со мной можно так поступить лишь один раз. Второго раза не будет! [38]
38
О том, почему Амалия так болезненно восприняла появление Мельникова, прочитайте в романе Валерии Вербининой «На службе Его величества», издательство «Эксмо».
Мельников вздохнул и свесил голову. Вновь начал падать снег.
— Генерал искренне раскаивается в происшедшем, — сказал он наконец. — И он готов принести вам извинения в любой форме, которую вам будет угодно счесть приемлемой.
— Мне не нужны его извинения, — отрезала Амалия. — Я никогда их не просила и не нуждаюсь в них. А если бы он их принес, я бы все равно их не приняла.
— Генерал очень высоко ценит вас, Амалия Константиновна, — кротко возразил Мельников. — И он умоляет вас принять во внимание, что тогда он вынужден был выполнять волю лица, которое стоит много выше его. У него попросту не было иного выхода. Тем не менее, — быстро добавил он, заметив, что Амалия намерена спорить с последним утверждением, — он готов не только принести вам заверения в своем почтении, но и сделать все, что вам будет угодно — разумеется, в разумных пределах, — чтобы вы забыли о произошедшем маленьком недоразумении.
— Это было вовсе не недоразумение, — возразила Амалия, которая никогда не давала сбить себя с толку словами, которые значили вовсе не то, что имело место в действительности. — И уж совершенно точно не маленькое, как вы изволили выразиться.
— О, прошу вас, Амалия Константиновна, — промолвил Мельников. — Вы же очень умны и прекрасно знаете, что есть интересы, которые выше нас с вами. Порой всем нам приходится идти на жертвы, которые другой стороне могут показаться неоправданными. Поверьте, генерал Багратионов искренне раскаивается в том, что доставил вам неприятности. И если есть что-то, что он может сделать для вас, чтобы вы простили его, он готов сделать это.
Амалия поморщилась и поглядела на Билли, который, ежась на ветру, терпеливо ждал окончания ее разговора с человеком в шинели.
— Почему бы генералу Багратионову просто не забыть о моем существовании, как он с успехом поступал в последнее время? — очень холодно проговорила она. — Помнится, когда я болела чахоткой, ему вполне удалось не вспоминать обо мне.
Мельников тяжело вздохнул. Идя на встречу с баронессой, он понимал, что предстоит трудный разговор, но даже не подозревал, что тот окажется настолько трудным.
— Боюсь, вы забываете о том, в каком мире мы живем, госпожа баронесса. Сейчас в Европе очень непростая обстановка. Дело потихоньку катится к большой войне. Очень большой! Возможно, такой, какую еще не знало человечество. И наш долг — сделать все, что в наших силах, чтобы противостоять ей. Есть у нашего правительства и другие заботы, напрямую связанные с тем, что происходит в Европе. И для того чтобы они получили благоприятное разрешение, нам нужны наши лучшие люди. Согласитесь, важные миссии нельзя доверять кому ни попадя. Выполнять их — удел людей достойных, тех, кто уже зарекомендовал себя на данном поприще и на кого генерал всецело может положиться. Поверьте, — живо добавил Мельников, — я рассказал бы вам куда больше, если бы имел на то полномочия. Хотя, если вы согласитесь выслушать меня и дадите мне слово, что никому ни о чем не расскажете…
О да, усмехнулась про себя Амалия. Можно подумать, ей неизвестен старый трюк — подцепить человека на любопытство, как рыбку на крючок. Ах, Мельников, Мельников, за кого он меня принимает? Даже обидно, право.
— Боюсь, я сейчас не в настроении слушать что бы то ни было, — вслух сказала она. — Я слишком устала, у меня была тяжелая ночь. Прощайте. — И баронесса повернулась, собираясь уйти.
— Послушайте, — проговорил Мельников, явно волнуясь. — То, что я сказал вам, не пустые слова, а истинная правда. Поверьте, генерал готов на все, чтобы вернуть вас, и не потому, что его мучает совесть, а потому, что нам без вас будет нелегко. Вот видите, теперь вы знаете все. Генерал Багратионов хочет, чтобы вы снова были на нашей стороне, потому что нам предстоят очень непростые дни. И он надеется… надеется на вас. Он ждет вас. Что мне еще сказать вам, чтобы уговорить вас?
Амалия вздохнула.
— В данный момент я не готова принять решение, — сказала она. — Позже дам вам письменный ответ. Сейчас я хочу только одного: отдохнуть. — Она шагнула к Билли.
— Ответ будет положительный? — спросил Мельников ей вслед. — Вы скажете нам «да», сударыня, не так ли?
Ее спина дрогнула, но Амалия не остановилась.
«Дело в шляпе», — подумал успокоившийся агент. Засунув руки в карманы, он проследил, как Амалия с Билли садятся на извозчика. Через минуту экипаж покатил по направлению к гостинице, где остановились баронесса и ее друг.
— Я понял, чего он хотел от вас, — нарушил молчание Билли. — Неужели вы и в самом деле вернетесь к ним? Они же не стоят вас!
— Поговорим об этом потом, — поморщилась Амалия. И по выражению ее лица Билли понял, что она и в самом деле не хочет об этом говорить.
В гостинице она приняла горячую ванну и сразу же легла в кровать, но сон не шел к ней. Лежа под расшитым ирисами шелковым одеялом (белье и всю постель баронесса возила с собой), она размышляла.
Она думала об Анне Владимировне, которая столько лет ускользала от возмездия, которое все-таки настигло ее. Думала о холеных, представительных братьях Городецких, которые построили свое процветание на чужих смертях, что вовсе не считали чем-то постыдным. Думала о Билли, который ворочался и вздыхал за стеной, — ведь, если бы не она, его бы наверняка давно уже не было в живых. Думала о странном, мужественном человеке, который предпочел быструю смерть угасанию в лечебнице для душевнобольных. Интересно, что бы такого маэстро мог рассказать ей о ее будущем? Ведь Беренделли знал, определенно знал, что именно она будет расследовать его убийство, и, может быть, знал даже, что убийцы не уйдут безнаказанными. Однако больше всего она думала об Александре. О том, как они любили друг друга когда-то и куда все это ушло… Она закрыла глаза и сама не заметила, как наконец задремала.