Зверь 6
Шрифт:
Я едва успел выскользнуть из-под него, чтобы не накрыло и не шарахнуло по башке.
— Килька, ты чего не держишь? А у тебя, Синяк, руки обосраны? — заорали мужчины, которые излишне резво подхватили свой край.
— Дык мы не успели. Надоть по команде же! — заорали те, кто упустил свой край. — Вы чего без команды-то хватаетесь? Совсем охренели в конец?
— Эх и… — я за три минуты объяснил мужчинам всё, что думаю о них, об их родных до седьмого колена, о всей сложившейся ситуации, а также о моей роли в ней.
Мужики только покряхтывали, когда я вворачивал
И это не мы с Чоплей такие — это жизнь такая!
— Всё всосали, дети гнилой кукурузы? — выплюнул я в конце своей эмоциональной и прочувствованной речи.
— Ну, милсдарь, умеете же вы доходчиво объяснять, — покачал головой один из мужчин. — Всё поняли, доставим в лучшем виде!
— Вот то-то! — буркнул я, забираясь в подобранный гроб. — Несите, черти, меня в рай!
— Дык… — начал было один из мужиков.
Он явно хотел развить теологическое значение моей фразы, но мне было не до этого.
— Тащите,…ля! — рявкнул я, обрывая его на полуслове.
С испуга мужики резво подхватили гроб и поперли его на улицу. По дороге гроб прошелся по всем косякам и разбил зеркало на стене. Моя хмурая рожа отразилась в осколках.
«Семь лет счастья не видать!» — подумал я прежде, чем начал выбрасывать прочь мелкие фрагменты стекла.
На улице уже ждала похоронная процессия. Все поселяне радовались избавлению от оборотня и не менее сильно радовались фальшивым похоронам. Всё-таки мало поводов для радости у местного населения, если они даже погружению так рады.
— Всё, поселяне, понесли нашего новопреставленного! — скомандовал Цангири и даже взмахнул рукой. — Проводим его, как подобается!
— Ой, люли-люли, налетели гули! — тут же заголосила одна из плакальщиц.
— Сейчас сама люлей отхватишь!!! — раздался грозный писк Чопли. — Отнеситесь к действию посерьезнее! А не то мы вашего оборотня вмиг взад вернем!
Угроза возымела действие. Песня сменилась на более подобающую случаю. При этом начали иногда вскрикивать резкими голосами, пугая пролетающих ворон. Одна из птиц выразила своё недовольство прямо на моё погребальное покрывало.
Вот лежи теперь и нюхай!
Больше чем уверен, что не станут убирать, когда закроют крышку. Фу, чего же она такого нажралась-то?
По бокам бежали мальчишки, лаяли собаки, потом начали лаять мальчишки, а бежать собаки. Потом снова поменялись. Девочка с бантиком горделиво несла бантик на макушке впереди всей процессии. Она иногда всхлипывала и промокала сухие глаза смоченным в воде платком.
— Как ты там, милсдарь? — спросил один из мужиков, несущих гроб. — Не сильно укачивает?
— Поменяться хочешь? — буркнул я в ответ. — Тащи давай и не тревожь покойника глупыми вопросами.
— Да я к тому, чтобы ты не сблеванул ненароком. А то вон какой синий.
— Тащи-и-и, — на пределе нервного напряжения просипел я.
Дорожка к морю спускалась порой очень кучеряво. Я один раз едва снова
Хорошо хоть недолго всё это было. Я бы долго не выдержал плача, переходящего в ржач. Когда плакальщица только что тянула на одной волне своё «на кого же ты нас покинул», а потом начинала притоптывать и пританцовывать — это было не вполне нормально! Когда хмурые мужики то и дело прыскали в кулак, а потом делали вид, что утирают слёзы — это не вполне нормально.
Да ещё и Чопля начала травить анекдоты из нашей прошлой жизни… тут уж как от смеха удержаться?
Наконец, мы прибыли на место. Шум волн частично заглушал смешки, а это было уже не плохо. Пролетающие мимо чайки заглядывались на меня — проверить на вшивость ведьмака или оставить до лучших времён?
Цангири взял слово и начал вещать скорбным голосом:
— Дорогие поселяне, други и подруги! С тяжеленным сердцем и охрененно опустевшим кошельком, в котором недостает кучи рублей, должон сказать, что сего дня мы провожаем в последний путь нашего нового другана, Эдгарта Южского…
Я услышал, как всхлипывания начали постепенно переходить на хихиканье. Да, пока ещё можно принять за возгласы сожаления, но уже с большим трудом.
— И чаво я могу сказать о нём, окромя хорошего? Другой бы меня ободрал как липку, а энтот человек с уважением только половину взял. Да, разорил меня подчистую и обездолил малых детушек, но разве в том его вина? Ну нет! Энто всё вина нашего обчества! Энто оно его с малых ногтей заставляло транжирить, пить и выцыганивать деньги у честных старост. Но мы за энто его судить не будем. Его на том свете вволю поджарят за всё былое!
Почему-то резко захотелось встать и натянуть старосте глаз на жопу. И ещё моргать заставить!
Хихиканье начало перерастать в смешки. Смешки местами обрывались в хохот.
— Энто… Чаво ещё сказануть-то? А! Эдгарт был человеком, который оставил след в жизни каждого из нас. Наследил, конечно, знатно. Ещё и денег под энто дело взял немеряно! Некоторым он подмогнул советом, другим — делом, а кто-то просто знал, что рядом есть настоящий друг. Я знаю, кому отдать бабло, если его станет слишком много. И этно… Эдгарта не стало с нами, но воспоминания останутся. Особливо воспоминания о тех двухстах пятидесяти рублях, которые он выманил у меня самым что ни на есть обманным путём. Пусть вода ему будет пухом, а дно ему будет новым жильём! Есть кто желающий чмокнуть милсдаря в губы синие на прощание?
Таковых не нашлось. К гробу подлетела Чопля, кинула мне на грудь букетик ромашек и проговорила страдальческим голосом:
— Не волнуйся, мой дорогой господин и друг, я позабочусь о наших деревнях и поместье! У меня ни одна копейка не уйдёт туда, куда не нужно. Все копейки я потрачу на утешение в объятиях цветочных эльфов и распитии успокоительных коктейлей. Мы такую вечерин… ммм, панихиду по тебе справим, что вся Тамбовщина неделю пьяная мотаться будет!
— Брысь, погань мелкая, — процедил я еле слышно.