Шрифт:
Пролог
Гвидо Люпус, альфа стаи Черного дома, стоял на балконе загородной виллы и смотрел на пролив. Его сыновья робко жались за спиной могущественного отца. Они ждали, когда строгий родитель завершит свои раздумья и обратит на них внимание.
– Поздравляю вас, волки, – глухим басом прорычал Гвидо, соизволив, наконец, обернуться к притихшим сыновьям. – Ангелиополис наш, а вскоре и все Серогорье окажется во власти Черной стаи. Я уже стар, а, значит, вам пора забыть о развлечениях. Охота,
– Не беспокойся, отец, – уверенно и пылко заговорил старший сын альфы, Эдриан. – Мы самые сильные! Оборотней других видов уже одолели, скоро и с чужими стаями разберемся. Серогорье, а потом и весь материк падут перед нашей мощью. Весь мир должен принадлежать волкам!
– Уже, считай, принадлежит, – поддакнул ему младший брат, которого звали Альберт, – осталось преодолеть пролив и…
– Забудь об этом! – гневно рявкнул на отпрыска Гвидо. – Соседний материк – не место для волков!
– Что значит «не место»? – удивленно нахмурился Эдриан. Его нервный, остроносый профиль искривился на фоне тяжелой луны.
– На той стороне «наших» нет. – Альфа вскинул руку. Дорогая ткань белой рубашки засеребрилась над черной водой пролива. Оборотень медленно стянул кожаную перчатку и со скрипом пошевелил пальцами, демонстрируя механический протез. – На той стороне водится зверь, битву с которым волки проиграли.
– Что за зверь?! – хором воскликнули взволнованные наследники.
– Страшный зверь.
– Это тигр или лев?
– Не тигр и не лев. Местные зовут его кикуто, куро или фиси, а оборотня, обладающего его ипостасью, кличут боудой.
– Мы волки, отец! Наши клыки быстры и остры! Неужели мы не одолеем этого боуду? – горячился Эдриан, не терпевший чужого превосходства.
– Не одолеем! Его зубы с легкостью крушат кости носорогов, а тело почти не чувствует боли. Он оставляет после себя пустоту…
– Какую еще пустоту?
– А вот такую… – Гвидо отстегнул от локтя протез, чтобы показать волчатам культю. – В молодости я был также горяч и наивен, как вы, поэтому однажды пересек пролив во главе небольшого отряда, желая отыскать новые территории для своей будущей империи. Там я и встретился с боудой… Ему хватило одного укуса, чтобы лишить меня руки. А от моих волков не осталось ни косточки, ни клочка шерсти – лишь чисто вылизанная трава.
Повисла напряженная пауза. Красная луна скрылась за тучами, погрузив мир во мрак. Из этого мрака зелеными маяками сверкнули глаза Эдриана.
– Отец, – не унимался он. – Неужели нельзя одолеть лютого зверя?
– Можно, но для этого нужно заручиться поддержкой его врагов на той стороне пролива.
– Отец, я обещаю, что заключу необходимый союз, – выкрикнул Эдриан и ударил себя кулаком в грудь. – Не будь я волк!
– Не торопись, сын, – осадил потомка альфа. – Сперва разберемся с теми, кто живет по соседству в Ангелиополисе.
– Я думал, что в столице мы разгромили всех
– Нет. Осталась одна семейка. Опасная и хитрая. Сколько лет не могу отыскать их следы.
– Кто же они?
– Ловкие, изворотливые твари, что величают себя девами Мантидай!
Часть 1. Волчий бал
Сделай то, чего ты больше всего
боишься, и обретешь свободу.
(С)Роберт Тью
В тот год в моду снова вошли фокстерьеры и колли.
Дети играли с ними на газоне городского парка. Весенняя парочка, стоя в клумбе, нахально целовалась у всех на глазах. Отрешенные от мира влюбленные, смеющиеся до упада дети, звонкоголосые фокстерьеры и пушистые, словно шары сладкой ваты, колли, золотящиеся в солнечных лучах – это была идиллия, совершенная гармония счастья, утра и весны.
Ольга смотрела на парочку с завистью, потягивая из стеклянной бутылки лимонад. Капля жира, выпавшая из румяного мясного пирожка, заляпала рукав замшевой куртки, помада размазалась по щеке, а на носках новых туфелек образовались непозволительные трещины, заполненные землей.
Красота!
Ольге безумно нравились такие моменты. Моменты, когда она могла выглядеть буднично и неопрятно, есть и пить всякую гадость, почти полностью отождествляя себя с людьми.
Люди. Как же она им завидовала! И пусть Маэйра – глава их семейства – всегда посмеивалась над подобными мыслями, называя людей слабыми и никчемными, Ольга знала – вместо магии, силы, могущества, люди получили нечто гораздо большее! Нечто, что на первый взгляд кажется незначительным, а на самом деле является основой всего и вся.
Любовь!
Как жаль, что она не человек. Она бы с удовольствием поменялась местами вон с той счастливой девчонкой, что целуется, закрыв глаза, будто в первый, последний и единственный раз в жизни… Да, что она знает об этом единственном разе? Она – человеческая дева, рожденная для бесконечной любви!
А вот Ольга знает! Вернее догадывается. Ее раз всегда будет единственным для нее и последним для суженого. Такова природа. Таковы правила. Суженый – это слово не нравилось Ольге, но назвать обреченного на смерть «возлюбленным» язык вообще не поворачивался. Ей любить нельзя. Уж лучше ненавидеть. И ложиться в постель с ненавистью, чтобы потом утром встать и не пожалеть…
– Эй! Опять ты тут? – громкий требовательной голос разрушил идиллию.
Ольга вздрогнула, чуть не выронила пирог. Перед ней стояла Кристина. Ох, уж эта Кристина! Дерзкая, грубая, своевольная, она была флагманом наступающей моды на эмансипе – носила короткие волосы и одевалась, как девушка с завода паровых машин. Платье слишком короткое – чуть ниже колен – открывает высокие сапоги из грубой кожи, на них шнуровка до голени. Эти жуткие сапоги вызывали ярость у консервативной главы семейства, но Крис – та еще упрямица – стойко сносила все претензии и ругань.