Зверь без страха и упрека
Шрифт:
Когда нырнули в лабиринт узких улочек старого квартала, Ольга успокоилась и начала рассказ. Роль экскурсовода далась ей хорошо: потянулась бесконечная лекция о древних владыках и царствах, путешественниках и королях.
Гэривэлл слушал честно, с интересом. Всю ознакомительную часть прогулки он был сосредоточен, торжественен и строг – высоко держал голову, горделиво, совершенно не по-человечьи, а скорее даже по-лошадиному выгибал шею. Лишь потом, вечером, уже дома, когда Ольга наконец окунулась в огромную зоологическую энциклопедию, реалистичная картинка с гиеной подтвердила непроизвольно возникшее сравнение. Шея
Когда Гэривэлл поворачивался или обращался к спутнице, та теряла уверенность и начинала нести всякую чушь. Потом ругала себя: зачем предложила сходить в зоопарк, где сейчас выставляют животных Саванны (гиен в том числе), зачем двадцать минут без перерыва вещала историю замужества соседки с нижнего этажа, никому неинтересную, павшую на язык после беглого взгляда на магазинную вывеску с одноименной фамилией. Ужас-ужас! Стыд и позор. Наверное, в глазах гостя она выглядит полной дурой! И правда, что с ней творится? Почему ощущения и чувства мешаются в коктейль? Почему хочется смотреть и смотреть, впиваться взглядом в могучую шею, в темные глаза, в улыбчивые губы…
Да еще и прохожие не обделяли их вниманием. Странная парочка так и притягивала взгляды.
На Ольге было яркое платье цвета вечерней зари. Гэривэлл вышагивал рядом в своем вызывающе белом камзоле. Высокий, загорелый с вызолоченными солнцем волосами, он выглядел неподобающе южно для продрогшего Ангелиополиса. Люди оглядывались на яркого незнакомца, смотрели странно, с тревогой, а он вежливо улыбался в ответ, привычно показывая оба ряда крепких зубов. Жутковатое зрелище.
Улыбки выходили дежурными.
Ольга чувствовала, что гонцу неуютно. Он напряжен. Ведь город тесен ему. Никак не приходится в пору, как Гэривэлл не старается втиснуться в рукава его узких старинных улиц – слишком узких для привыкшей к простору равнин гиены…
***
Гэривэлл растерял всю свою серьезность, когда на горизонте показался фонтан. Там нарядные дети обеспеченных горожан завистливо кружили в брызгах звенящей воды. Под неусыпным наблюдением строгих нянек, они не смели и помыслить повторить то, что делали их бедные сверстники – пестро одетые уличные сорванцы. Закатав и без того куцые штаны, скинув на белый бортик застиранные рубахи неопределенного цвета, они беззаботно резвились в фонтанной чаше. Они кричали тот громко, брызгали друг на друга с таким остервенением и ругались так лихо и по-взрослому, что чопорные нянюшки богатых малышей не решались делать им замечания.
Ольга и моргнуть глазом не успела, когда Гэривэлл, вмиг растеряв свое мнимое величие, рванул к фонтанной чаше и бодро запрыгнул на ее белый край. Нарядные карапузы изумленно выпучили глазки, уличная орава разразилась воплями восторга – в гонца полетели пригоршни воды. Одна из матрон, громадная женщина в пышных одеждах, вышедших из моды лет сто назад, сделала ему грозное замечание, а Гэривэлл – вот странность
– Простите за беспокойство, дамы! Прекрасного вам дня.
Поведение гонца выглядело очень странным. Послушаться человека – женщины, – да еще и раскланиваться перед ней? Ни один из известных Ольге оборотней не поступил бы так. Люди – низшие существа. Мантидай их обычно не замечали, как не замечают сами люди порхающих над клумбами бабочек и голубей, подбирающих крохи перед входом главной городской пекарни. Волки же относились с презрением, как к добыче. Кстати, охота на людей входила в перечень развлечений волчьей знати, но, во избежание лишних конфликтов, скрывалась и не афишировалась.
Поведение женщин тоже казалось странным. За все время пребывания гонца в доме Мантидай, Ольга ни разу не видела у него защитных амулетов, но заботливые нянюшки в упор не замечали, кто перед ними стоит. Что с ними? Обычно, человечье внутреннее чутье позволяет распознавать оборотней с завидной безошибочностью. Конечно, в большинстве случаев люди не осознают причин неожиданного трепета и желания немедленно подчиниться возникшему перед ними «зверю», а лучше и вообще не связываться…
И тут Ольга вспомнила – мысленно хлопнула себя ладонью по лбу. Ну, конечно! Черные воды Вечной Ночи! Тьма, что прячет истинную суть. Она ведь читала, что, пересекая пролив, каждый оборотень невольно получает маскировку, которая действует до первого превращения в зверя…
Гэривэлл шутливо раскланялся перед недовольными женщинами и, широко улыбаясь, подошел к Ольге.
– Не знала, что ты дамский угодник, – пожурила его девушка.
– Совсем нет, – удивился Гэривэлл. – Просто я гиена, а для каждого гиеньего мужчины женщина – высшее существо и закон в последней его инстанции.
– Вот как? – Ольга скорчила ехидную физиономию. Сама не могла понять, почему в душе опять пробудись обида и вредность.
– Да. Желание женщины свято.
– Любое желание? – в Ольгином голосе волынкой взвизгнули капризные нотки. Искорежившая хорошенькое личико противная гримаса четко определяла смысл, вложенный в слово «любое».
– Да, – Гэривэлл сперва не отметил, на что намекает собеседница. Догадавшись, укоризненно нахмурился. – Вот еще глупости. Что за пошлые предположения?
– Ты сам сказал про «любое».
– А ты сразу неверно поняла мою мысль. Это, наверное, потому что ты маленькая.
– Я не маленькая, – возмутилась Ольга, понимая, что выглядит неубедительно и глупо. Неожиданно проснувшаяся ревность (Да, именно ревность! Вот только к кому… Чему? Не к сидящим ведь на лавке старушкам?) очень этому поспособствовала.
– Еще какая маленькая. Маленькая и пошленькая.
– Не обзывайся, – девушка обиженно поджала губы. – Ты только что хвастался, что превозносишь женщин, а сам…
– Не всегда. Только своего вида или из своего ближайшего круга. Это обычная субординация.
– Ясно. Значит, они из твоего ближайшего круга? – Ольга мотнула головой в сторону фонтана.
– Это люди. Ты сама видела.
– Вот именно, что люди! Низшие создания. Чем они заслужили такое почтение?
– Я вырос среди людей и уважаю их, – спокойно пояснил гонец. – Я удивлен, что оборотни Гандвании столь недальновидно считают человека низшим созданием. Я люблю людей.