Зверь дышит
Шрифт:
Мало того, что снятся, — ещё и наяву бутылки, но в совершенно иной ситуации. И выберу я ту или иную стратегию, но краха не миную. Прошу учесть: я тоже собутыльник. Но в совершенно иной интерпретации. Меня трудно вычеркнуть из тусовки. Тебя — ещё труднее. Практически невозможно. А кто попробует это сделать, тот свернёт себе шею. Ручаюсь, что я ему в этом поспособствую.
Ликвидировать? — Очень просто. Бабло побеждает добро. Мы ликвидируем тебя не как человека, а как функцию, мешающую нашему бизнесу. Если бы ты мог отделить себя от этой функции, ты бы сам по себе уцелел. Но поскольку ты человек «цельный», то и погибай «в целом».
Нанёс четыре
Здравствуйте, полковник, вы черны, как лес. А у него нет знакомых полковников. Редко когда гроссмейстер — и то сомнительный. Не говоря уж совсем про доминошников. Он никогда не пьёт и не пил. Только кофе. Простые мелодии и мультимедийные к ним звоны, всяческие позвякиванья.
Ничего себе водки винный друг! Я понял, от чего меня спасает выпивка: от рефлексии. То есть становишься Колумбом. Не смейся. Выходишь в рейды — исследовательские. Чаще всего безуспешно. Не в рейды, а в экспедиции. Есть разница. Но меня радует уж то, что искомый предмет находится вне меня. Если вообще он существует. А без телевизора? Тоже сидишь как бы в жопе (в своей собственной). Так лучше пить и смотреть телевизор одновременно. Малыми шагами. Тогда что-нибудь накатит. Гога — без звука. Раньше смотрел когда-то. Сейчас — не знаю.
Вы тоста трезвости не портьте. Два слова в ала-верды. Для меня Владимир Строчков, для меня это личная ситуация. И меня два красивых охранника повезли из ОГИ в «Пироги». Да, мне интересно с Вами поговорить. Мне интересно, смогли бы Вы мне рассказать что-нибудь интересное. А потому что у меня жизнь — роман. Как начну читать на старости лет — сама буду удивляться. В пятом веке — и ни в одном глазу! Лишь скучное собрание многотомных недоумений. Оставляя в стороне биографический и документальный материал. Чем глубже пытаешься проникнуть в характер этих общих отношений, тем более хочется воздержаться от какого-либо высказывания на сей счёт.
Невозможно, блядь, какое занудство! Я смотрел. Всё это очень грустно. По-моему, Щербаков гораздо больше говорит сердцу, чем Бродский (положенный на музыку). Это было очень поучительное и очень грустное зрелище. Ничтожество — вот мне наука. А ты что скажешь мне, подруга? Только с ресниц ежедневно пьём мёд. Я не помню, как именно он выразился, но в принципе смысл был тот, что не бери в голову. Я действительно забыл. Не переживай. Выпил, поссал. Водные процедуры.
Манипуляции с водой — это зимой. Как они сюда попали? Это чисто зимние заморочки — вымораживание, там, дейтерия. Что касается чистотела. Цветёт малина за окном, как за малиновой стеной. Эти манипуляции с водой ни на что не влияют. А что касается чистотела, — он был собран месяц назад и теперь сохнет в полумраке, в сарае. Пареная репа у тебя мало упрела.
Вы
Если ешь подгорелое, значит, будешь не бояться волков. Так говорила моя бабушка в деревне. Ну, правильно. У него от кожи идёт гарь, а волки боятся пожара. У человека идёт запах через всю кожу. Собаки не потеют, а человек потеет, и этот выпот (vapor — лат.) содержит все вещества, которые сейчас излишние в организме.
Он с размаху жевал в этажерке свой сонный эклер. В этом есть вызов. Пока ещё есть. Потом и в этом не будет. Не знаю, как скоро. Что вы можете ещё съесть? Думайте. Насилие и убийство ещё не всякое, но уже. В конечном итоге смерть — не чужую, а свою — можете съесть? Не хочется, это понятно. Но чего не хочется больше: смерти или противодействия? Трости надломленной не переломит. Льна курящегося не погасит. Так что же Он сделает? на что направлена вся эта несгибаемая сила Его? — т. е. к какой точке приложена. Не видим этой точки. А не видим — значит, её и нет, не надо из нас дураков делать. Так говорили иудеи.
Извини, но это миф о стенах Фив. В сущности, я говорю о различии между толерантностью, порождаемой любовью, и другой, которая вызвана равнодушием и ранит больней любой нетерпимости. Как, по-видимому, было с Е.Т. Он любит спорить. А поверхностной снисходительности не переносит на дух, приходит в ярость от неё. Да что ты знаешь? Эсэмэска за эсэмэской — ещё пытается что-то доказать, объяснить. Я предполагаю, и думаю, что я прав. Если в этом пункте пример бьёт прямо в цель, то в конечном счёте он свидетельствует о неблагополучии. Из будущего: неужели Сальери милее ей? Дуть тебе будет? Ну и пусть тебе дует. Я испачкалась в несмываемом позоре. Подробности латиницей.
Подошвы жгли, конечно, дырявые. Он тихо перебирал сердца. Ид, Шед, Чрева, Гвара. Но что со мною? Совсем никакого энтузиазма, как было когда-то. Всё, что он мог, он сделал, — это он хотел сказать? Что русскому смерть, то немцу тоже смерть. Веет гниением гармоний сфер. А теперь обсудим, удалось ли реалистическое общество.
Ну кто? — Ну, Мазуччо. Поджо Браччолини. Позже — Бранделло. Им в основном подражали. Фратис был поверхностной фигурой. Плоскостной. Так или иначе. С 83-го года. Включая 84-й. Откуда им знать о моей влиятельности? Я ведь тоже о них имею представление, наверняка очень отдалённое от истинного положения дел.
Прямо сразу. Что-нибудь такое нетленное? Слушай, помолчи. Записал? Это детское, детское, детское. Не записывай. А чем кончилось? Нормальна мама, папа нормалёк. Мама моя категорически против. Я пойду учиться, а ты пойдёшь работать. Я рада, что ты умеешь порадоваться за брата. Я всегда знала, что могу тебе умеренно (уверенно?) поручить брата. Погода-то какая! Не ругайся по жизни, я очень прошу. Это мелкая такая деталь. Я тебя не ненавижу совершенно! Наконец-то в этом мире что-то произошло. Какое-то нормальное событие. Конечно, как мужик ты очень умный. Ему уже деваться некуда. Он либо гуляет на полный буфет, либо. Он говорит: ну, ты же вроде простой человек. А я говорю: я ошибся. Я ошибся в понимании себя как простого человека. Ты меня пойми тем не менее. Ему нужны только те, кто на него смотрят как на лёгкого и простого.