Зверь-из-Ущелья. Книга 2
Шрифт:
Я смотрела на него и не могла наглядеться. Следила, как отросшая чёлка падает на глаза, как ловко и уверенно движутся пальцы, разгоняя по телу кровь. И я сидела, как зачарованная – не могла пошевелиться или заговорить. С каждым мигом внутри всё сильней и сильней натягивалась тонкая дрожащая струна. Издать хоть звук, прервать уютную мягкую тишину казалось настоящим кощунством, поэтому я вздохнула с наслаждением и нырнула в реку этих сладких ощущений.
На первый взгляд он выглядел расслабленным, но под этой маской крылись напряжение и недосказанность. Ренн провёл указательным пальцем от пятки
Я чувствовала, как щёки заливает лихорадочный румянец, а сердце перемещается куда-то в живот и начинает отстукивать неровный ритм.
Его руки гладили икры и колени, массировали пальчики – и мне больше не было холодно. Захотелось сбросить одеяло вместе с курткой и пересесть к нему на колени, чтобы прижаться теснее. Вспомнилась та жаркая ночь на постоялом дворе, когда мы сошли с ума и едва не пошли до конца. Если бы не то, что случилось после…
Нет, думать об этом не хотелось. Слишком свежа боль.
Но сейчас мы одни, на краю леса, в старой затерянной избушке, где из гостей к нам может пожаловать, разве что, медведь.
Реннейр, кажется, прочёл мои мысли и мягко усмехнулся. Засунув согретые ноги снова под одеяло, наклонился ближе, подцепил пальцами подбородок и заставил посмотреть в глаза:
– Рамона, – голос был негромким, севшим от волнения. – Я не знаю, имею ли право просить, но, если ты сможешь простить меня когда-нибудь…
– За что? – перебила я, сплетая пальцы вокруг его запястья. – Тебе не за что передо мной извиняться, это я должна тебя благодарить… – и, пока он не успел помешать, я развернула его руку и припала губами к ладони, выцеловывая каждую чёрточку, каждую мозоль.
Ренн дёрнулся и задержал дыхание, прожигая меня таким взглядом, что я запылала, как сухая солома. А потом черты лица стали жёстче, он глубоко вдохнул и переместил руки мне на плечи.
– Прости за то, что ты страдала и страдаешь. По моей вине. Если бы я не проявил ту слабость, если бы с самого начала задушил все чувства к тебе, всё могло сложиться иначе, а твой брат был бы жив.
Не знаю, как это случилось, просто в один момент я почувствовала, как прижимаюсь щекой к его груди, а глаза печёт от нахлынувших слёз. Он держал меня крепко, так, как будто меня могло унести бурей, вырвать у него из объятий силой. Рыдания рвались из горла, и я содрогалась всем телом.
Это были слёзы не скорби – их я выплакала давно. А слёзы облегчения и очищения, смирения и принятия. Я разжимала ладони, отпуская прежнюю жизнь и поворачиваясь в сторону новой, ещё не зная, что меня ждёт. Уверена была в одном – я больше не отпущу своего Зверя-из-Ущелья, его не отнимет у меня даже смерть.
– Ты знаешь, я так проголодался, что готов проглотить кабана целиком, – признался он, размыкая объятья. – Наверное, это последствия использования Дара. Ты была права, Мона. Во всём права.
Он чувствовал вину и сожаление от того, что не поверил мне – раскаяние ясно читалось на лице.
– Надо позаботиться о еде и огне. Придётся пожить тут некоторое время, – тон его снова
Он пошёл к выходу, слегка пошатываясь, а я во все глаза смотрела ему в спину. Реннейр постоял на пороге, обернувшись, метнул в мою сторону последний многозначительный взгляд.
– Я буду поблизости, скоро вернусь. Отдыхай.
И вышел на улицу.
Глава 32.
Когда Ренн ушёл, я вылезла из-под одеяла и осмотрелась. В происходящее верилось с огромным трудом, я как будто до сих пор не очнулась ото сна. От прекрасного сна, где мы, наконец, вместе! И страшно, что в один миг он может оборваться, а я проснусь в заточении, в келье под храмом.
От этой мысли засосало под ложечкой. Бр-р-р...
Посмотреть бы на лицо Матушки Этеры сейчас, когда она знает, что ребёнок из пророчества выжил! Я нервно хихикнула. И почему, интересно, Матерь Гор ей об этом не рассказала? Не потому ли, что богиня решила сберечь жизнь Ренна? Для него уготована особая судьба. Он вообще... особенный. Для меня.
Я чихнула и потёрла нос. Это, конечно, меня пощекотал выбившийся волосок, и нет, плакать больше не хочется. Не хочется... не... Какой из меня боец, когда чуть что, сразу начинаю хныкать!
Рука сама потянулась к крышке сундука и замерла на полпути.
Так, а что же отец? Я ведь сегодня о нём ни разу не вспомнила. Что скажет он, что сделает, когда узнает о моём столь громком побеге? Надо же, жрицу выкрал человек с равнин, и она пошла с ним по своей воле! Что будет делать теперь мой старик? Одинокий, колючий, потерявший всё. Его ведь освистают так же, как мастера Ольда.
Я запретила себе думать об отпущенном мной старейшине, потому что каждый раз внутри начинало царапаться и скрестись. Но я ведь правильно сделала, да?
Порой я начинала в этом сомневаться.
Надо же, за каких-то три месяца вся моя жизнь и жизнь моей семьи перевернулась с ног на голову. Но надо стиснуть зубы и идти вперёд.
С громким стоном я уселась на сундук, зашипела от обжёгшего бёдра холода, дёрнула себя за волосы, и всё это – одновременно.
Так, хватит раскисать! А то ещё немного и снова удалюсь в слёзы, совсем как маленькая. Я упрямо нахмурилась и даже ногой топнула, попутно отмечая, как же здесь пыльно. Хорошо, что Матушка Этера с детства приучала жриц держать в порядке храмы, сегодня этот навык мне пригодится.
Я медленно обошла сруб, заглядывая во все углы. Один был занавешён истрепавшейся тканью, там хранилась лохань и кухонная утварь. Всё выглядело так, будто ими очень давно не пользовались, но следов разрушения не было заметно.
Интересно, как давно здесь никого не было? И кто здесь жил раньше?
Внимание привлекла большая добротно сработанная печь – замёрзнуть будет сложно.
При этой мысли кожа вспыхнула румянцем. Ренн сказал, что нам придётся пожить тут некоторое время. Интересно, как мы будем спать? Я займу узкое ложе, или… Мы будем ночевать вместе? В одной постели?