Зверь Лютый. Книга 20. Столократия
Шрифт:
Ты - виноват. Не в причинении материального ущерба, а в демонстрации возможности. Возможности жить без этого табу. Неважно какого. Оскоромился, заблудил, к причастию не ходил, крестишься не теми пальцами...
Решение... история даёт полный спектр исходов.
Интересен вариант с сохранением "факта нарушения табу" в тайне.
Маразм. Ибо табу обычно обосновывается божественной волей. А боги так любят подглядывать и подслушивать...
И, естественно, с угрозой нарушения тайны. Шантаж.
Ничего нового. Кроме чисто конкретных мелочей.
Пичай шёл к войне. И вёл к ней свой народ. Такова логика
Были бы на их месте древние греки, или китайцы разных эпох, или японцы, или римские аристократы... у которых такого табу не было... Но что-то в между-ушном пространстве у них было?
– Поплатились бы за каких-нибудь других "тараканов".
Если у человека есть что-то, хоть какое свойство, хотя бы запрет, то его можно использовать. "К добру". Хотя бы, по мнению некоторых из присутствующих на земле. В этот или другой момент исторического процесса.
***
"Умом Россию не понять, а через попу - тёмно". Приходится прогрессировать и "в темноте". Кабы с оттуда с каждого раза тысячный табун выскакивал - я б, как Макарушка Нагульнов, только ходил и... и "вступал в стремя".
Если бы я не развернул Пичая Вечкензой, Вечкензу - похищением, сломом прежней души "медвежьего добытчика", то мы имели бы зимой войну. Или - голодовку. Или - "два в одном". "Верные" умирали бы возле меня, "неверные" - разбежались бы. Я потерял бы "моих людей". Люди - веру в меня, в себя. Выжившие стали бы злее, жаднее, тупее. Для восстановления - не домов - душ - потребовалось бы море крови и годы жизни.
Одна правильно употреблённая дырочка в одной правильно размещённой попочке позволила нам сохранить Всеволжск, сохранить надежду на "лучшее будущее", которую являл мой город для Руси и не-Руси.
К концу осени Вечкенза восстановил, в значительной мере, влияние своего отца, и мы перешли к следующему шагу. Ещё одному на длинной дороге возвышения Всеволжска. О чём - позже. А тогда у меня происходило одновременно множество разных событий. Все они были важными.
Конец семьдесят девятой части
Часть 80. "Ой вы, слуги мои, слуги верные..."
Глава 438
– - Добрые люди Всеволжска! Город наш растёт и приумножается. И в сём прибывании народу,
Что-то я витиевато загибаю. Волнуюсь, однако.
– - Решил я установить разделение служивых людей во Всеволжске по рангам. Чтобы во всяких спорах было сразу понятно: кто кому указывать может. Вот (я поднял и помахал над головой листком) - Табель о рангах.
***
Ещё вернувшись из неудачного похода к Пичаю, я, в очередной раз, понял: "так жить нельзя".
С момента моего ухода в начале апреля в Боголюбово, в городе накапливались нерешённые проблемы. Запланированное мною выполнялось. Но предусмотреть всего я не мог. Ещё в городе пошёл "рацухераторский" взрыв. Не только в чисто технических вещах. Но инициативы, не поддержанные ресурсами, организацией - забалтывались, дохли. Это отбивало у людей вкус к думанью, к творчеству, к работе вообще. У "ближников" были разные точки зрения на текущие вопросы, и дело, любые действия - останавливались без общего консенсуса.
"Общее согласие" хорошо для крестьянской общины. Где жизнь идёт "как с дедов-прадедов заведено". Всеволжск, просто по необходимости выживания, непрерывно менялся. Рос и вширь, прихватывая новые земли, людей, и "вглубь" - запуская новые производства. На это накладывалась изначальная неоднородность общины.
"Демократия" возможна там, где все примерно одинаковы, имеют примерно сходное представление об обсуждаемых проблемах. Это естественно, если у всех примерно равный опыт, сходный образ жизни, близкая по объёму и составу собственность.
Принцип Фукидида - "Равными правами обладают только те, кто способен причинить друг другу равный ущерб".
А какой "равный ущерб" если у тебя есть корова, а у меня нет? Я твою корову зарезал, а ты можешь только бабу мою пришибить. Это уже не равноправие, а эскалация будет.
Напомню: неотделённых сыновей на вече не пускают - нет семейного опыта, нет своего хозяйства. В "демократию" - не годны.
Пришедшие из Пердуновки имели одно представление о "правильно", выходцы из племён - другое. Это касалось практически всего: что есть, что носить, что строить... И, особенно - что нужно делать в первую очередь. Даже внутри круга моих ближников, проведших рядом со мной несколько лет, возникали конфликты чуть не до драки.
Ещё хуже было то, что за каждым из них уже стояли люди. Которые, видя "поражение своего лидера", теряли веру в него. И - в систему в целом. В общине нарастало количество ссор, "нерукопожатостей"... Энергия людей уходила в "выяснение отношений", в "перемывание косточек", в разные формы саботажа или вредительства.
Нет-нет! Вредили не городу или мне, а другому начальнику. Но общество-то у нас... общее.
Вал дрязг, с которыми шли ко мне, рутинных решений, ежедневно требуемых от меня, обрушивался подобно штормовой волне. Топил, не давал вздохнуть, оглядеться, полностью съедал время. Времени не хватало не только на серьёзные новые дела, которые без меня сделаться не могли, но даже на элементарное общение с моими женщинами. А ведь и новые появляются...