Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы
Шрифт:
Новгородская «Двинская земля» ограничивалась с востока Двиной с ее правыми притокам Пинегой и Тоймой, с юго-востока — Сухоной.
С середины ХII в. активизируются суздальцы. В 1178 г. на Сухоне, при впадении в нее Юга, заложен форпост «низовской колонизации» — Великий Устюг. Заволочье делят на «зоны интересов». Граница проходит с северо-запада на юго-восток, пересекая Северную Двину при впадении в нее Пинеги.
Западная часть Подвинья с первой половины ХI в. входит в сферу западной торговли с Пермью по Сухоно-Вычегодскому пути с ответвлениями
Кто не понял: влезть в «западную торговлю с Пермью», обогнать и «застолбить» удобные места перед «низовской колонизацией», шугануть новогородские погосты с Двины, самому взять их товары…
Представьте, что государь Александр Второй в ноябре 1866 года узнаёт, из абсолютно достоверных источников, что на Аляске можно добыть двадцать пять ТЫСЯЧ ПУДОВ ЗОЛОТА! И чтобы он сделал?
Я не один такой умный: через 4 года от моего «сейчас» новгородские летописи упомянут Даньслава, который ходил на Двину за Волок «даньником с дружиною».
А вообще-то там живёт «чудь заволоцкая» — потомки вепсов в смеси с саамами. С примесями последних столетий — славянами, скандинавами, разными угро-финнами и забредавшими тюрками.
Короче: нормальные русские люди.
Сейчас «Заволочье» уже включает в себя «Двинскую землю». А лет через сто — и Печору.
Опыт «торговой сессии» с Булгарским караваном показал, что «конкурентов надо давить».
Конкуренты — мне не по зубам. И хочется, и колется и… можно буйну голову сложить.
Единственный доступный способ обеспечения продвижения в направлении монопольного положения (во как загнул!) по этой группе товаров — контроль путей транспортировки.
Ничего нового: так, развивая и подминая под себя железнодорожные и трубопроводные компании, Джон Рокфеллер-старший фактически в одиночку построил нефтяную промышленность США.
У меня тут не нефтянка, но сходство есть. Контроль торговых путей — мощный способ ещё со времён племенного бандитизма. Про древнеримский драгунский полк на «Янтарном берегу» — я уже…
Для этого — выйти в ключевую точку, к стрелке Сухоны и Юга.
Для знатоков: основной путь к Белому морю в русской истории — через Кострому. Ни северные (новогородские) пути, ни южные, вроде того, на поиск которого я посылаю нурманов, главными путями России не стали. Не потому, что плохи. А потому, что не были лучшими между двумя, пока не существующими, населёнными пунктами: Архангельском — главным портом Московского царства и Москвой — столицей того же царства. Царства — нет, связывать — нечего. Можно пока и своим умом…
Чисто сбегать-посмотреть. Типа: хорошо ли в тех верховых болотах клюква растёт? А уж потом…
* * *
– Сигурд, задача понятна? Себя показать, на людей посмотреть. Мордой поторговать. Ежели сыщется там место доброе… Горка там есть, Глядень называют.
Я внимательно оглядел моих напрягшихся слушателей. И процитировал ещё не написанную устюжскую летопись:
– «Реки Юг и
– Шестьсот вёрст… Далековато.
– Эт точно, Аким Янович. Но не в раз. А вот вёрст на семьдесят ниже… С правой стороны — Вычегда. Ухватить бы устье… самое рухлядское место. В смысле: мягкая рухлядь там идёт.
Аким завороженно смотрел на меня.
«Уж если я чего решил, то выпью обязательно». В смысле — сделаю.
Он уже это видел. При всей кажущейся несуразности моих идей — они исполняются. Не скажу — все, не скажу — просто, но… Он на это уже нагляделся. А вот Сигурд не в курсе. Тоже заслушался, но очнулся, начал встряхивать головой, снова губам плямкать.
Что, ярл, миражи мирового мехового «клондайка» пугают? Не боись — мы потихоньку.
– Погост поставить. Если жители мирные. Попа подпустить. Чисто для запаху. Без надрыва. По согласию.
Святого святителя Стефана Пермского Храпа, который через двести лет начнёт там проповедь христову аборигенам — у меня нет. И не будет, пока в те земли не придём, пока нужда такая — явной не станет, пока люди, в этой нужде выросшие, сами её решать не начнут.
«Необходимость — лучший учитель».
А вот и Аким очухался, перечить начал.
Это хорошо: «опереться можно только на то, что сопротивляется». При обсуждении проекта мне крайне нужна критика. Чтобы заранее понять возможные ошибки, сомнительные места.
– Не дело, Иване, в межень — лодейный поход зачинать.
– Верно, Аким Яныч. Однако ж здешние речки лесные, болотами питаемые, так не мелеют. Да и идти им не рязаночками, а душегубками. Налегке. Чтобы, если что, и на руках перетащить. Ещё: летом в здешних лесах не усидишь — комарьё заест. Жители местные выходят к рекам, на открытые места. Вот Сигурд с ними и познакомится. Ты, Аким Яныч, сыщешь проводников толковых из местных. С Мадиной поговори. Может, укажет кого. Дашь 4–5 добрых ботника. От меня будет поп, торговец, землемер. Товар разный. От Сигурда — десяток мужей. Гребцы-бойцы.
– О каких бойцах речь, воевода?! Мы ж всё своё — тебе отдали. Оглоблей воевать велишь?
– Отдали — не пропили. Всё лежит. Что надо — в поход возьмёте. Своим объясни: за разбой-грабёж, хоть бы и не в моих землях, взыщу без снисхождения. Всё, что дорогой цапнут — всё сдадут в казну. И за всё — ответят спинами.
Сигурд смотрел мрачно, Аким недоверчиво крутил головой: моё требование против здешних правил войны.
Привезённое гребцом — его собственность. Взятое воином в походе — его добыча. Всегда. А уж в лесных племенах, где никто — следом не прибежит, назад требовать — не осмелится… Это — азбука, впитанное «с молоком матери». Это ж все знают! «Цап-царап» и… «поминай лихом».