Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз
Шрифт:
Очередные "обманутые ожидания". В очень болезненной форме.
Неутолённые желания - убивать и мстить, приобретённые - страх и стыд искали выхода. И обратились в злобу на Сурьбаря:
– - А! Вот они! Они - из чужой орды! Они нас предали!
То, что мы их отпустили, дали коней, кое-какой провиант, оружие - послужило убедительным подтверждением измены.
Сурьбарь сумел выскочить из схватки с тремя людьми. С не засохшими - замёрзшими на ледяном ветру сабельными ранами прискакал к Боняку. Хан внимательно выслушал, сочувственно ахая по-расспрашивал.
– - Ай-яй-яй! Хан Тенгри отвернул своё лицо от жёлтого народа! Но мы напоим наши сабли кровью негодяев! Мы отомстим!
– - Ура! А кому? Русским или мордве?
– - А эти-то причём? Покойный Башкорд собрал своих людей и повёл их в битву. Был бой. Башкорда побили. Бывает. Не всегда Хан Тенгри даёт победу своим детям. Вожди противников - умные, благородные люди. Они воюют только с Башкордом, они отпустили наших людей. Но люди из той орды - стервятники. Они напали на наших людей. Которые были на их стороне в битве. Больные собаки. Ш-шелудивые псы. Таких - убивают. Чтобы нормальных не искусали.
Через две недели после битвы на Земляничном ручье хан Боняк пришёл громить уцелевшие становища орды Башкорда. Одни успели убежать по пути, которым прошёл осенью Куджа - на восток к Волге. Другие - на юг, где по правым притокам Донца кочуют две орды потомков Шарукана. Кто-то сумел войти в курени Боняка или его союзников-беруковичей. Иных продали работорговцам. Остальных... съели волки в голодной и промёрзшей степи.
Глава 473
Рассказ о маленьком рабёныше Алу, пропавшем в Черниговском походе, давно оплаканном, заочно похороненном, оставшемся лишь кусочком светлой памяти, который, как оказалось, выжил, вырос в достойного отрока, в одного из предводителей, со слов Сурьбаря, новой загадочной силы где-то на Севере, взволновали сердце старого хана.
Встреча с Сурьбрарем взволновала и Алу.
– - Ты хочешь съездить к отцу?
– - Я... не... да. Очень хочу! Очень! Но... он... ты...
– - Поезжай. Тебе это важно. Если тебе будет хорошо - я буду рад.
Я - это я и мои люди. Мы должны быть счастливы.
Весной Алу отправился в Степь с нашим торговым караваном. Старый Боняк был рад. Смущался, фыркал в усы, непрерывно мял бороду, пытался скрыть свои чувства, но... радовался. Вернулся его младшенький, самый любимый, самый близкий сын. Вернулся из темноты. Из неизвестности. Из смерти.
Вернулся не ободранным нищим бродягой, подползающим к юрте богатого родственника в надежде на объедки.
Алу вырос в юного воина. Он привёз богатые подарки, удивительные вещи от Воеводы Всеволжского. Мальчика перед людьми назвал своим другом уже известный в Степи "Немой Убийца", "Шаман Полуночи", "Лютый Зверь".
– - Друг самого Зверя
– - Да. Друг и воспитанник. Я жил в его юрте, ел с его стола. "Немой Убийца" был добр ко мне и многому научил.
Он знал много такого, чего в Степи не знал никто. Но не надулся спесью, не возгордился - остался тем же добрым душевным мальчиком. Такого и послушать не вредно. И - не обидно.
Боняк был очень осторожен. Он не давал обещаний, не говорил громких слов, не совершал резких движений. Просто подрёмывал и посматривал. Вечно полуприкрытыми глазами. Но его благосклонность открыла нам пути в Степь. Некоторые люди нашли в этом немалую прибыль. А Боняк только лениво посмеивался:
– - Алу, мальчик мой, ну зачем старому хану серебро? Самое главное золото в моём шатре - это ты. Подарки? Я уже стар, чтобы таскать на себе эти детские цацки. Но если ты очень хочешь сделать доброе дело для меня... Прикажи своим нукерам притащить бочку с этой вашей... колёсной мазью. Понимаешь, бессонница замучила. Только заснёшь, а тут скр, скр... Пусть люди смажут телеги.
Новая мода - смазывать телеги так, чтобы они не "кричали в ночи как лебеди в испуге" - распространилась в Степи.
Мудрость и слава старого Боняка, юность и дружелюбие Алу, поток моих, прежде невиданных, экзотичных товаров распахнули нам Степь. Великую Степь. Дешт-ы-Кыпчак. Пока - не дружелюбный, но уже не режущий в остервенении только за то, что мы - не такие, что мы - "землееды"
Разгром Башкорда должен был поднять степняков в большой поход. Катастрофическое ослабление эрзя открыло бы половцам пути в Эрзянь Мастор. Вплоть до Волги, до Стрелки. Но мудрый Боняк, послушав Алу, не позволил начаться новой войне. Его Элдори, союзные ему орды, не сдвинулись с места, не пустили удальцов.
В становищах в Степи покричали. Похвастались друг перед другом как бы они бы лихо порубили бы всех, какую бы богатую добычи они бы взяли бы в набеге... "По-быкали". И затихли.
К чему батыру добыча, если Элдори срубят голову на отходе? Боняк... мудр. Или - что-то знает. Его правота много раз проверена жизнью. П-ш-ш...
Боняк "поднимался", переваривая последствия нашей победы, богател на нашей торговле, "приголубливал" нищие коши, уходившие от других ханов. А я снова работал "нужником согласия": влияние по обе стороны степного порубежья, отношения с Живчиком и мокшей, с Боняком и Алу - позволяло гасить неизбежные пограничные негоразды.
Кипчаки выдали Живчику нескольких рязанских бояр, бежавших в Степь. И получили пол-ведра хрустальных подвесок со стилизованном изображением коня - символом Хан Тенгри. Полонея всё лучше осваивала алмазные резцы.
Хороший конь стоит на "Святой Руси" 3 гривны - 60 ногат. В Степи - 20. Хрустальная подвеска стоит в Булгаре - 1 ногату. В Степи - 3. Но нигде в мире ты не найдёшь хрустальной подвески с изображением Коня - Хан Тенгри и Семи Хвостов - знамени сары-кыпчак. Нигде! А глупые русские меняют такую редкость на коня. Один к одному.