Зверь лютый. Книга 24. Гоньба

Бирюк В.

Такой… рабочий момент. Один из многих постоянно возникающих.

Ситуация резко прояснилась дня через три.

Я уже говорил: у меня везде молодёжь. Со свойственными эту возрасту… особенностями.

Нет, я не про гиперсексуальность, как вы подумали.

Азарт, любопытство, желание выпендриться.

«Начальник гарнизона», молодой парень ещё из Пердуновских выученников, доказавший, вроде бы, свою разумность в истории с разгромом Илети булгарскими караванщиками, бросает свой пост и сам, с пятком таких же местных юнцов, топает на рекогносцировку.

Видит картинку на местности своими глазами и притаскивает «языка».

Или — перебежчика? Взяли-то они его с боем, но он оказался меря.

Пацана два года назад прихватил кто-то из сувашских предводителей при Бряхимовском разгроме, держал у себя в рабах. «Патриархальное рабство» в племенах встречается, житьё там — не сильно худое. Сбежать в родное селение за полтысячи вёрст одному… Не дойти. А тут — русский! Да ещё — всеволжский. Который может помочь до дому добраться. А может совсем наоборот — здесь закопать.

Парень рассказал всё, что знал. А, поскольку был в услужении у важного азора, на стол подавал, то знал он много.

Сюжет такой.

Чиновники эмирата в начале лета приехали к сувашам и сообщили старейшинам, что согласно установлению эмира Волжской Булгарии Мумина ибн ал-Хасана в 366 году хиджры (976–977 от Р.Х.) они должны ежегодно поставлять ко двору пресветлого и благочестивейшего по 10 дубовых брёвен определённого размера. А они это делали только первых тридцать лет! Поэтому эмир Ибрагим (да пребудет с ним милость Пророка), испытывая ныне нужду в дубовых брёвнах для своей новой столицы, повелел взыскать должок. За полтораста лет! С пеней за просрочку. Процент — божеский. По Торе — пятая часть. В год. В каждый.

И называют какую-то совершенно невообразимую сумму «итого».

Подозреваю, что даже если суваши все свои пригодные дубовые леса вырубят, то недоимку не покроют.

Все понимают, что такой запрос — не «отдай — и спи спокойно», а — «стартовая точка для беседы». Что-то скостят. «По милости благороднейшего». Что-то позволят как-то заменить… или пролонгировать…

Старейшины народа пытаются проблему… купировать. Совета спрашивают, бакшиш хороший сулят. И кто-то из эмировых посланцев, не официально, а так, в порядке трёпа в застолье, намекает:

— Два года с севера не везут рабов. Цены стали высокие. Дубовые брёвна, конечно, нужны. Но часть можно было бы отдать деньгами. Или товарами. Рабами или ещё чем.

И дальше подвыпивший «налоговик-коллектор», облизываясь и причмокивая, рассказывает о удивительных «новорусских товарах».

— Сам в Ага-Базаре видел!

О половине майна булгарского каравана.

— В устье Аиши просто так на берегу лежит!

О шастающих туда-сюда русских лодейках.

— Наглые! Без охраны ходят!

А когда местные аксакалы начинают толковать о том, что нынешние «новые русские», которые «Зверя Лютого» люди — бьются больно, деланно удивляется:

— А причём здесь это? Я ж про ваших соседей — черемис. Вы ж их били? Героически? Побьёте ещё раз — возьмёте и продадите рабов, отдадите эмиру деньги. И самим кое-что останется.

«Налоговик» —

нагло врёт. Кавырля и его род приняли мою власть. Он публично принёс мне присягу. Он — мой человек. И суваши, те, кто был гребцами в булгарском караване — об этом знают. Но старательно помалкивают. Потому что «народ» знать об этом не хочет. Как не хочет знать о том, что «половина майна булгарского каравана» — моё имущество, что «нагло шастающие лодейки» — мои. С моими людьми. Что за вред, причинённый моим людям и моему имуществу я имею привычку «возмездеть». В таких формах и объёмах, чтобы для повторного ущерба… не могла возникнуть даже возможность.

— Да ну… Обойдётся… Не пугай…

Не хотят знать, не хотят думать об этом. А знающие и думающие… помалкивают.

«Гонцу, привезшему дурную весть — отрубить голову» — старое восточное правило.

Здесь, конечно, голову не отрубят. Но всенародное оплёвывание и запинывание… — вполне.

Формально: и суваши, и черемисы — поданные эмира. С весьма разной степенью формальности и поданности.

«Самоидентификация» у них разная.

* * *

— «Самоидентификация»? Что за фигня? По-напридумывают «умных слов». А смысла — нуль без палочки.

— Ты берсерка видел? Биться с ним пробовал? — А, живой же! Значит — нет. А смысл простой: мужик себя медведем возомнил. Сменил на часок самоидентификацию.

* * *

Суваши себя считают союзниками булгар, черемисы — соседями.

— Дань платить? Было когда-то. А теперь за что? Мы ж к Бряхимову ходили? И хватит.

Черемисы «соседей» посылают. В эмирате обижаются и, следуя древнеримскому «разделяй и властвуй», стравливают племена. Когда все местные кровушки нахлебаются и кинутся просить защиты у сюзерена — эмир придёт и всех благостно умиротворит. Азбука-с.

У сувашей в одном флаконе смешиваются разные мотивации.

Жадность: пойдём, возьмём, разбогатеем.

Вековая неприязнь племён: побьём, накажем. «Их всех».

Слухи о слабости противника: у Кавырли, и вправду, нет воинов.

Свидетельства очевидцев о богатстве. Часть полученного от булгарского каравана барахла мы оставляли у Кавырли. Это — видели. Мы барахло уже вывезли, но об этом не рассказывают.

Слухи об огромных кораблях под синим парусом такого размера, что можно целое селение одеть в новые рубахи. Набитые, естественно, сплошь златом-серебром, соболями-жемчугами.

Ксенофобия в форме национальной гордости. Героизм, в виде стремления пограбить чужое. Лень — идти всем народом дубы вековые рубить… напряжно. Понимание альтернативы: эмир за неисполнение древнего договора взыщет.

Дальше вероятно установление джизьи, насильственная исламизация, угон попавшихся в рабство… полноразмерная война на своей территории. Чего никому очень не хочется.

И есть тонкость: суваши Яниновского соглашения не подписывали. Если они разнесут черемис — их совесть будет чиста. А если и каких-то попавших под раздачу русских — тоже.