Зверь лютый. Книга 24. Гоньба

Бирюк В.

Всеволжск был «личным проектом» эмира, он так решил. Признавать собственную ошибку — тяжело. Нужны однозначные факты. Таких — не было. Как не было и денег на новую войну. Пока.

Разгром сувашей вызвал в эмирате волну радости. Чиновники эмира стали вести себя более нагло, находили кучу причин, по которым туземцы должны были платить.

Те бабы и муллы, которых я не пустил во Всеволжск, отправились в Суваш. Раньше туземцы просто не пускали проповедников на порог. «Мы дружим с эмиром, но ваш Аллах нам не нужен». Теперь

за плечом баба маячил чиновник с воинами. Их приходилось принимать как дорогих гостей. А жрали они — как не в себя. Старейшины вздыхали, но… кормили и платили.

Одновременно закрутилась ещё одна тема. Народ хотел вернуть попавших в плен. «Это же наши дети!». Я, уходя от конфликта интересов с эмиром, отказался брать выкуп материальными ценностями. Вполне по принципам шариата: две здоровых женщины или девушки за каждого мужчину. С «солидарной» ответственностью.

Когда очередной сувашский кугурак приводил двух девчушек к Кавырле и говорил:

— Вот выкуп за моего сына.

Кавырля отвечал:

— Воевода вернёт одного из полона. Того, кому свобода нужнее.

Обычно это был кто-то из наиболее ослабевших, больных пленников. Или из тех, кто убедительно доказал способность к сотрудничеству со мной.

Мне отдавали не только сувашек. Покупали рабынь в Булгаре, воровали у буртасов, но объединиться, организовать «всех на всех» — не смогли.

Племенная демократия требует консенсуса. Большинство семей не были кровно заинтересованы в выкупе, не их сыновья копали руду на Ватоме по колено в воде. А объединятся иначе, чем «по родам и племенам», они не умели.

У сувашей нарастало раздражение. Против эмира. Который требует денег. Против мулл, которые всё настырнее проповедуют свою веру. Против соседей, которые нуждаются в выкупе за своих сыновей-дураков. Всех против всех.

Пара удачных срабатываний довольно примитивной конструкции из девяти брёвнышек и трёх верёвочек сподвигнула стотысячный народ к разброду и шатанию.

Мне оставалось только не мешать. Строить вышки и требушеты, села и крепости, учить и расселять людей.

Конец девяносто третьей части

Часть 94. «Вдруг, как в сказке, скрипнула…»

Глава 512

Кажется мне, что говоря о сообщениях моего телеграфа, я постоянно использую слово «вдруг».

«Вдруг — пришло. И все — побежали».

Это не так. Телеграф для того и строится, чтобы был запас времени для «подумать перед забегом».

В середине лета приходит сигналка из Серпейска:

«Пришли верху три лодейки рязанские купецские тащат попов черниговских».

Мои сигнальщики отслеживают движение караванов по рекам. А «факторы» (купцы, начальники факторий) «на земле» посылают человечков на торг, на пристань, узнать подробности. Если караван в городке останавливается.

Этот встал на днёвку, через день я получаю уже

подробный отчёт. С полным букетом черниговских слухов месячной давности. И кое-каким интересными подробностями.

Нормальные рязанские купцы. Ходили к Киеву, расторговались, подрядились, на обратном пути, на перевоз грузов и пассажиров из Чернигова в Рязань. Интересен состав пассажиров: три молодых попа с семействами, несколько монахов. И — наместник.

Новый рязанский епископский наместник? А Иону куда?

В принципе — логично. Есть огромная черниговская епархия. В ней несколько княжеств: Черниговское, Новгород-Северское, Вщижское, Рязанское, Муромское. Епископ — один, князей — много. Отчего проистекают заботы. И происходят выгоды. Работа третейским судьёй, например.

Как лисица головку сыра между двумя медвежатами делила — я уже…

Калауз и Живчик друг друга не выносили, враждовали постоянно, «наследственно». Отчего темы для увещеваний находились. Тут Муром с Рязанью объединились. Под властью Живчика. Который, как все знают, большой друг Боголюбского. Под которым своя епархия есть — Ростовская. А после странной смерти епископа Ростовского Феодора (ну очень странные страсти сказывают!) — «под» — весьма.

Наследственный феодал может со своим феодом «отъехать» к другому государю. А вот от одного епископа к другому — нет. В смысле: Живчик под Ростов перейти не может. Но… «возможны варианты».

На эти административно-епархиальные тревоги епископа Черниговского Антония накладываются персоналии.

Иона — долгие годы был наместником Муромским. С князем Живчиком — в дружбе. Теперь у него власти стало много больше: наместник и Рязанский, и Муромский. «Временно за неимением»: прежний наместник Рязанский вместе с Калаузом… «дуба дал». А запасных наместников в кладовке — не наблюдается.

Ведёт Иона себя… резко. Наказывает важных людей за их дела при Калаузе. А это неправильно: «Нет власти, аще от бога». Была власть Калауза — они ей и служили. Что правили службу хорошо, инициативу проявляли, старательность, выслужиться пытались, может, даже и чрезмерно… бывает. Кто у нас без греха? Некоторые из таких «грешников», как я слышал, уже и до Чернигова добежали, жалуются там, поди, архипастырю. Уважаемые люди, однако.

Ещё Иона требует новых пресвитеров и диаконов во множестве. Книги, облачения, утварь. Приходов чуть не сотню новых нарезать собирается, училище в Муроме строит, детей набирает… Это у Живчика такая казна бездонная, откуда Ионе повалило? Так, может, он и со мной поделится? В смысле — с богом. Посредством архипастыря.

Опять же, жена у Живчика из немцев. Нет, она уж давно миропомазанье приняла, все обряды и праздники православные блюдёт и исполняет. Но… нет ли там душка латинянской ереси?

И, где-то на краю, уже за гранью земель русских, за пределами мира христианского, в пустынях безлюдных и дебрях дремучих, маячит странная мутная личность — Воевода Всеволжский. Про которого всякие дурные небылицы сказывают. Врут, само собой. Но… уж больно густо враньё-то идёт. Прям — достойный отпрыск от брака Змея Горыныча с царём Соломоном. Прости, Господи, за слова непотребные! Причём, кто — мамой был, кто — папой — не понять.